– Это из ЧК. – сказал Иосава. – Если вас туда повезут, обратно не выпустят.

– Что им от нас надо? – прошептала Рита, она была сильно напугана.

– Наверное не от вас, а от вашего отца. – предположил Зервас. – Но возьмут всех. Сами знаете, у них так.

– Что же делать? – розовые щечки Риты побледнели.

Зервас выпрямился, лукаво улыбнулся, в глазах сверкнуло.

– Густава Эмара читать надо. – загадочно сказал он, нагнулся к девушкам и быстро зашептал.

– Ты с ума сошел! – произнес Иосава. – Может они никого не забирают.

Зервас усмехнулся.

– Они приезжают в двенадцать часов ночи чай пить? Ты же знаешь, ЧК без добычи не уходит. Одевайтесь, девочки.

Первой оделась Ася, обняла сестру, перекрестилась, хоть и считала себя атеисткой, вздохнула и вышла к матросу.

– Сестра сейчас будет готова. – сказала она ему, прикрывая за собой дверь. Иосава и Зервас сразу приложились к ней ухом. Через несколько секунд из столовой послышался звонкий голос Аси.

– Неужели для этого надо было приходить в два часа ночи?!

Зервас подмигнул другу и удовлетворенно кивнул головой.

– Двое в столовой и один в дверях. Всего трое. Рита теперь ты.

Ребята спрятались за ширмой, а Рита смело открыла дверь.

– Собрались уже? – недовольно проворчал матрос.

– Помогите, пожалуйста. – Рита отошла к окну. – Не могу застегнуть на спине.

– Что от страха пальчики дрожат? – следуя за девушкой усмехнулся Астафьев.

В тот же миг за его спиной вырос Зервас. И пока Иосава прикрывал дверь, Зервас обрушил белый эмалированный таз, в котором девушки иной раз мылись за ширмой, на голову матроса «Онеги». Таз был завернут в платье старшей сестры, поэтому звук получился не громкий, а эффект отличный. Матрос замер, будто увидел далекий райский остров, и мягко повалился на пол. Сразу же, в шесть рук, его запеленали в простыни, а в рот запихнули Асины модные, выше колен, из французской вискозы, розовые панталоны.

– Сестра меня убьет за них!

Зервас взвесил в руке тяжелый маузер, покачал головой – хороший трофей. Потом нахлобучил на голову бескозырку «Онега» и сказал.

– Это скальп врага. Займемся остальными.

Сначала было недоумение, потом надежда, что произошла ошибка, затем возмущение, а теперь в душу профессора Макарова прокрался страх. Это был не жандармский офицер, перед которым можно было выступить с гневной речью о правах и свободах, и получить неприятный, но все-таки подобающий профессорскому положению вежливый ответ. Теперь посреди его столовой стоял высокий, одетый в пальто, вооруженный человек, а за ним, спиной к прихожей, солдат, с длинной, почти в рост человека, винтовкой. Несчастная напуганная Таисия Христофоровна жалась к мужу. Веснянен смотрел на семью Макаровых безучастным привычным взглядом и говорил такое, от чего уже не страх, а ужас охватывал профессора. Он чувствовал себя не уверенным преподавателем, лучшим специалистом по подвижным составам и тягам, а обреченным тормозным кондуктором, который не может остановить соскальзывающий в пропасть вагон.

Товарищ Веснянен говорил размеренно, четко, без сомнений и послабительных интонаций.

– Нет, барышня, вы ошибаетесь. Сейчас всего лишь двенадцать двадцать, а к двум, вас всех, возможно, уже расстреляют.

Таисия Христофоровна вскрикнула и прижала к себе Асю. Вагон рухнул, профессор не верил своим ушам.

– О чем? О чем вы говорите? – голос сел и стал сиплым. – За что вы хотите нас расстрелять?

– За котрреволюционную деятельность. За подрыв молодого рабоче-крестьянского государства.

– Какая контрреволюция, какой подрыв? Я всю жизнь локомотивы строил. Я инженер, я студентов учу.

– Мы знаем все. Судя по вашему выступлению на собрании преподавателей высших учебных заведений, которое вы тайно провели на квартире доцента Куликова, учить вы больше никого не будете.

Из прихожей послышались шаги.

– Ну что-ж, – не оборачиваясь сказал Веснянен. – похоже все собрались. Товарищ солдат, вы с этим… Астафьевым проводите господ контрреволюционеров к авто. А я здесь осмотрюсь.

Но товарищ солдат вместо ответа странно крякнул, а невозмутимый Веснянен, обернувшись уставился прямо в дуло направленного на него маузера. Младшая дочь профессора пришла не под конвоем матроса «Онеги», а с двумя высокими молодыми людьми. То, что они были молоды было видно сразу, хотя ниже глаз лица прикрывали повязанные треугольником белые повязки, в которых Таисия Христофоровна без труда узнала наволочки подушек своих дочерей, а одному лоб прикрывала сдвинутая на брови бескозырка. На полу, раскинув ноги, прислонившись к стене, сидел солдат, с широко раскрытыми удивленными глазами. На лбу набирал синеву ушиб, Зервас сбил его с ног рукояткой револьвера. Иосава подхватил выпавшую из рук винтовку и направил ее на бывшего владельца. Зервас подошел к Веснянену поближе.

– Что за маскарад? – возмутился чекист.

– Садитесь, а руки положите на стол, не то… – Константин хотел вспомнить какую ни будь эффектную фразу из Густава Эмара или Карла Мая, но ничего кроме – Виннету, все сказал – в голову не шло, поэтому закончил просто. – Не то пристрелю.

Веснянен подчинился беспрекословно и Зервас впервые понял, какой силой убеждения обладает оружие.

– Собирайтесь профессор. Вам здесь оставаться нельзя. – сказал Иосава.

– Но я ни в чем не виноват. Я докажу это. Товарищей чекистов неправильно информировали.