Александр Александрович регулярно выспрашивал меня о состоянии дел «Интеллекта», но рассказы мои никогда не комментировал, а лишь принимал к сведению. Как я теперь понимаю, он хотел посмотреть, что получится, но не делал на «Интеллект» единственную ставку. И на так называемом «рынке образовательных услуг», и в стране ситуация менялась стремительно; все набивали себе шишки и учились на своих и чужих ошибках. В ту воду, в какую мы вошли летом 1992 г., уже год спустя войти стало невозможно.

Видимо, поэтому Александр Александрович совершенно спокойно отреагировал на мое решение прекратить работу в школе со следующего учебного года – 1995/1996. В тот год историю там взялся преподавать Густав Александрович Богуславский (1924–2014). Я никогда не считал себя педагогом, а для Богуславского педагогика была первым делом. Я – специалист по новой истории Запада, он – по истории России. Но в школе мы с ним словно поменялись своими амплуа. Я преподавал историю России, он – новую историю. Мне рассказывали, что он прилагал неимоверные усилия, чтобы заинтересовать учеников историей, очаровать их уроками-лекциями и почти не ставил оценок, тогда как я, после того как понял, с кем имею дело, «заваливал» их заданиями и, бывало, ставил каждому по две-три оценки за урок. Но результаты у меня и у него были примерно одинаковые – плачевные. Летом 1996 г. в Санкт-Петербурге резко повысилась плата за аренду помещений. Бороться за сохранение такой школы никто не захотел, да, наверное, уже и не мог. И Тарантовы закрыли программу «Интеллект».

Единственному «звездному» выпуску «Интеллекта» в 2014 г. исполнился 21 год. Уже можно проследить если не судьбу, то карьеру некоторых выпускников. Я мало имел дела с теми, кто специализировался по естественным и точным наукам. Сведения, которые мне удалось собрать, относятся только к гуманитариям.

Васильев Арсений Владимирович в 2010 г. стал генеральным директором группы компаний «УНИСТО Петросталь».

Лушников Алан Валерьевич в июле 2006 г. стал заместителем руководителя Федерального агентства железнодорожного транспорта, затем был помощником министра транспорта РФ [21] И. Е. Левитина, а сейчас (ноябрь 2014 г.) он – помощник вице-премьера А. В. Дворковича. В 2012 г. ему присвоено звание почетного железнодорожника. Мне трудно представить Алана в качестве большого начальника. Но я очень хорошо помню, как картинно он рассказывал на одном из занятий в «Интеллекте» о пирате Хайреддине Барбароссе. А его цветастый шарф фантастической длины, вероятно, с улыбкой вспомнят и те «интеллектовцы», кто не помнит по имени самого Алана.

Марголин Григорий Михайлович несколько лет был пресс-секретарем администрации Выборгского района Санкт-Петербурга, сейчас он – начальник управления Избирательной комиссии Санкт-Петербурга.

Парфентьев Павел Александрович – генеральный директор Аналитического центра «Семейная политика. РФ», председатель Межрегиональной общественной организации «За права семьи», общественный эксперт в области фамилистических аспектов законодательства и семейной политики. Член оргкомитета Всемирной конференции по домашнему образованию – 2012 (она проходила в Германии). Советник Всемирного конгресса семей по международному праву, по правам человека и по российскому конституционному, гражданскому и семейному праву. Павел не учился в старших классах школы, а сдавал экзамены экстерном. Это обстоятельство, которому мы тогда не придавали большого значения, в его случае оказалось решающим для выбора жизненной стези. Все прочие приходили в «Интеллект» после занятий, утомившись от общения в своих классах; для Павла же «Интеллект» был едва ли не единственным местом общения, а энергия у него в ту пору и вовсе била через край, несколько даже подавляя и раздражая других. Специализировался он по религиоведению, при этом сам, пройдя через увлечение кришнаитством, в конце концов стал католиком восточного обряда; на Украине таких называют униатами. [22] В Римско-католической церкви процедура канонизации святых (беатификации) чрезвычайно сложна, и П. А Парфентьев в этом процессе – человек не последний, а именно: «вице-постулатор процесса беатификации российских католических мучеников XX столетия». Он участвовал также в создании Толкиновского общества Санкт—Петербурга. [23]

Я замечаю, что борьба с попытками введения так называемой ювенальной юстиции, с юридическими новшествами, заимствованными главным образом из Скандинавии и разрушительными для традиционной семьи, в последние годы заметно повысила востребованность всего того, что делает сейчас П. А. Парфентьев. [24] 13 апреля 2013 г. он обсудил в прямом эфире проблемы российской семьи с протоиереем Димитрием Смирновым, [25] который отвечал тогда в РПЦ за работу с силовиками. Как почти любой православный, он не питает симпатий к униатам. И уж никак Димитрий Смирнов не привык выслушивать поучения от младших по возрасту и статусу. Однако компетентность Парфентьева в юриспруденции в сочетании с его жестко консервативной христианской позицией заставила даже протоиерея Димитрия Смирнова вести беседу с ним в тоне подчеркнуто мирном и заинтересованном; вероисповедные различия в той беседе не проявились вообще никак. Два дня спустя одна из слушательниц – Евгения Исакова, прочитав запись разговора, написала: «Спасибо за беседу, очень приятно видеть таких благообразных молодых людей. И где только отец Дмитрий их находит?»

Конечно, было бы упрощением однозначно ответить: в «Интеллекте». У этого начинания Александра Александровича Фурсенко не было продолжения. Но кое-какие плоды оно успело принести даже по результатам единственного года полноценной работы.

А. А. Фурсенко в 1994 г. был вице-президентом С.-Петербургского научного центра РАН, как обозначено в материалах состоявшегося тогда симпозиума в южно-африканском Центре российских исследований Кейптаунского университета. В тот момент сотрудничество между двумя научно-организационными структурами в разных частях света не сводилось к одному только официальному или даже официозному подходу к делу. Поэтому выступление А. А. в Кейптауне носило характер свободного изложения его взглядов по коренному вопросу российской и всемирной действительности тех лет с явными следами опыта многолетней исследовательской работы в области историографии США, мировой добычи и рынка нефти, а также общих вопросов экономической истории дореволюционной и советской России.

Тем не менее авторы настоящих строк рассматривают эту малоизвестную работу А. А. как явление, выпадающее из общего хронологически-тематического и жанрового строя его творчества, поскольку анализом текущих событий и явлений современности он до того почти не занимался и, как представляется, даже избегал его (самыми поздними хронологически предметами его занятий были Кубинский кризис и «Америка 70-х»). Впрочем, может быть, именно этим и определяется целесообразность рассмотрения доклада с представлением читателю возможности ознакомиться с ним. Доклад на Кейптаунском симпозиуме, озаглавленный «Мечты и действительность в современной России», начинался словами: «Нации склонны иметь мечты, свои собственные верования и вдохновенные ожидания лучшего будущего». «Наиболее известна, – продолжал А. А., – американская мечта о личном преуспеянии в каждой сфере жизни – экономической, социальной, политической и культурной. В американской народной культуре эта мечта связана с движением к обществу изобилия, прав человека и достижений личности».

«Какова же та национальная мечта, – ставил он вопрос, – которая существует в сегодняшней России, проходящей через тяжелые испытания глубокого социально-экономического и политического кризиса?» Ответ на этот вопрос, который он дает после некоторых о нем рассуждений, таков: «Русские сейчас видят свою национальную мечту скорее не в лучшем будущем, а в предотвращении дальнейшего ухудшения жизни». А рассуждения А. А. состояли в том, что «роль Горбачева в изменении курса истории невозможно переоценить», хотя «русские не умели по достоинству признать того, что он сделал для их общества». «Ему пришлось уйти в отставку с поста президента, оставив разрушенными Советский Союз и всю систему, созданную поколениями его предшественников», – отмечал А. А. Он считал в тот момент, что Ельцин «действовал более решительно». Имелось в виду намерение президента России осуществить ее переход «от традиционной коммунистической к современной западной модели развития». Но сопоставление двух президентов-реформаторов делалось все же в пользу первого из них. «Рассматривая их курс с точки зрения исторической перспективы, я думаю, – говорил А. А. о деятельности администрации Ельцина, – что ее члены в известном смысле продолжали, хотя и непоследовательно, политику Горбачева: Ельцин не предложил никакой новой мечты, а шаги на его пути отмечены многими ошибками, особенно в глазах русского народа». [26]