Но отступать я не стану, высокомерная госпожа, и не надейтесь. Пусть эта гавань не такая приятная и теплая, как я сначала надеялась — я намерена остаться. Глубоко вздохнув, я расправила плечи и вошла в комнату, где нестерпимо пахло рыбьим жиром.

В полутьме я не сразу разглядела женщину в черном платье. Она сидела за столом, держа на коленях раскрытую книгу, и смотрела на меня с таким же неодобрением, как до этого — служанка Джоджо. Но постепенно неодобрение сменялось совсем другим чувством.

— Вы — служанка из монастыря? — спросила она удивленно. — Как вы сказали, ваше имя?

— Элизабет Белл, — подсказала я. — И у меня письмо. Вот оно. Прочтите, пожалуйста, — я достала письмо, написанное мною в трактире мамаши Пуляр, и протянула его хозяйке дома, затаив дыхание.

Передавая письмо, я сделала шаг вперёд и увидела госпожу де Синд, и теперь рассматривала ее с не меньшим удивлением, чем она меня.

Женщина, сидевшая в кресле, была совсем не старой, я бы дала ей не больше тридцати, но вместе с тем, её можно было принять за старуху — сухощавая, с брезгливо поджатыми тонкими губами, с неприятным нервным лицом, которому не смогли придать нежности и миловидности даже накрахмаленные кружевные оборки воротничка. Нет, такая дама просто не могла быть парой мужчине-льву. Такая могла бы составить пару разве что грифу-стервятнику.

Впрочем, я видела и более неравные браки. И это не мое дело — с кем живет господин де Синд, и кого он любит, если это — любовь.

Госпожа Бонита сломала печать, даже не рассмотрев её толком, и я с облегчением выдохнула. Пробежавшись взглядом по строчкам, дама отложила письмо и около минуты рассматривала меня, нацепив на нос новомодные очки — без дужек, на цепочке, крепившейся к брошке на корсаже. Брошка, кстати, тоже была очень неплоха. Насколько я могла судить — из мастерской королевских ювелиров. Странно носить такие украшения, а зажигать не свечи, а рыбий жир.

— Вас ждали только к новому году, — сказала госпожа Бонита, чеканя каждое слово.

— Матушка настоятельница посчитала, что не стоит медлить с помощью, — ответила я, вежливо улыбнувшись. — Я всё умею, госпожа де Синд. Шью, вышиваю, неплохо готовлю…

— Это всё замечательно, — произнесла она с таким кислым видом, что сразу стало понятно, что вовсе это не замечательно, — но портниха нам ни к чему. Мой брат в состоянии купить нам одежду.

Купить одежду?.. Я чего-то не поняла. Все мои знакомые аристократы никогда не покупали одежду. Они заказывали ее на пошив у модисток. Но, может, именно это и имела в виду госпожа де Синд? Только выразилась недостаточно точно. И здесь ещё есть брат?..

— С вашего позволения, я буду заниматься той работой, которую вы мне поручите, — сказала я, всеми силами стараясь сохранить дружелюбный вид. — Если у вас шесть детей, то я могу присматривать за младшими и…

Я не поняла, что сказала не так, потому что госпожа де Синд вдруг побагровела, глаза ее вспыхнули и метнули молнии, а сама она со стуком захлопнула книгу.

— Как вы смеете… — начала она дрожащим от негодования голосом. — Вы, дерзкая девчонка!..

Она не договорила, потому что снизу вдруг раздался истошный детский вопль. Я вздрогнула и уронила сундучок, а госпожа де Синд вскрикнула, хватаясь за сердце.

Тихий дом сразу ожил — захлопали двери, по лестнице застучали башмаки, кто-то испуганно и взволнованно заговорил в коридоре, но всё перекрыли грохот, а потом — брань Джоджо, которая призывала на чью-то голову все кары мира.

— Откройте дверь! — велела госпожа де Синд, и я не без колебаний открыла двери, выглянув в коридор.

Меня чуть не сшибла с ног юная особа, которая ворвалась в комнату подобно буре. Она была в домашнем платье, с накрученными на папильотки светлыми локонами, и гневно затопала ногами.

— Тётя! — возмущенно начала она. — Это уже слишком!.. Скажи этому Эйбелу!..

— Ванесса, что за вид?! — возмутилась хозяйка, не слушая её причитаний. — Что это у тебя на голове?! Разве ты забыла, что в Писании сказано: женщина не должна украшать себя плетением волос! Немедленно сними эту гадость!

— Но, тётушка… — девушка схватилась за голову, а потом с досадой пробормотала: — Конечно, сейчас самое время об этом поговорить.

— Без возражений! — приказала госпожа де Синд и пустилась в унылые нравоучения: — Разве ты не знаешь, что те легкомысленные девицы, которые слишком заняты своей внешностью…

Брань Джоджо внизу не стихала, и я, воспользовавшись тем, что на меня никто не обращал внимания, сунула сундучок под мышку, выскользнула из комнаты в коридор, спустилась по лестнице и заглянула в кухню, которая находилась слева от входа.

В кухне, в дыму и чаду, металась Джоджо, пытаясь ударить полотенцем парня, который хохотал во все горло, удирая от нее вокруг стола.

Маленькая девочка, стоявшая у очага, невозмутимо смотрела на эту картину, усмехаясь совсем не по-детски, а на полу, возле открытого чулана прыщавый лохматый подросток пытался справиться с бьющимся в истерике мальчиком лет семи. Ребёнок захлебывался рыданиями и сучил ногами, а подросток, ругаясь сквозь зубы, прижимал его к полу, перехватив руки.