Я много раз предлагал ему продать мне его долю. По хорошей цене. Но он отказывался. Потому что сам хотел заполучить компанию себе. Полностью.

Несколько месяцев назад Михаил узнал, что неизлечимо болен. Врачи самых дорогих клиник лишь разводили руками. Мы старались избегать в разговоре эту тему. Михаил ничуть не изменил свой образ жизни и порой мы даже забывали о страшном диагнозе.

То, что он оказался в больнице, означало одно — близкую развязку.

И я понимаю это сразу, как вхожу к Михаилу в палату.

— Рус, здорово, — этот голос вообще не был похож на волевой, жесткий, низкий голос моего друга.

Я подхожу ближе к его кровати и беру его за руку. Она просто ледяная. Рядом с кроватью пикают какие-то приборы, на мониторах — графики. Ни хера не понятно, но напрягает.

— Как ты, Миш? — кладу вторую руку ему на плечо.

— Хуево. Врачи сказали, остался месяц, — его речь прерывает глухой кашель. — Месяц, Рус. Понимаешь?

— Они могут ошибаться, — пытаюсь успокоить его я.

Мотает головой.

— Я знаю, что скоро умру. Я не боюсь этого, Рус. В моей жизни было слишком много боли и трагедий, чтобы я боялся смерти. Хорошо, что ты пришел. У меня к тебе будет просьба. Важная. Очень важная для меня. Ты — самый близкий мне человек. Самый преданный. Я знаю, что ты исполнишь мою просьбу. Если пообещаешь. Обещай мне.

— Миш, о чем ты говоришь? Конечно, обещаю. Не волнуйся.

Он переводит тяжелое дыхание. Вижу, что каждое слово дается ему с трудом.

— У меня есть дочь, — вдруг выдает он.

Вскидываю брови, я удивлен его признанием. Я знаю, что у него есть бывшая жена и десятилетний сын. О какой дочери речь? Может, он уже бредит?

— Не смотри на меня так, Рус. Я в своем уме. Не переживай, — успокаивает он меня и слабо улыбается уголками губ. — Да, у меня есть дочь. Большая уже. Когда-то давно, еще в родном городе я трахнул однокурсницу. На спор трахнул. Ничего к ней не испытывая. Потом мы переехали, я перевелся в другой институт и больше ее не видел.

— Но откуда ты узнал? — не могу утерпеть я.

— Не перебивай, Рус, — просит он. — Мне тяжело говорить. Но я должен. Примерно полтора года назад мне позвонила та самая однокурсница. Узнала меня в телевизоре. Вот она, публичная жизнь.

Он пытается усмехнуться, но опять срывается на кашель.

— Она и рассказала, что у меня, оказывается, есть дочь. Тогда я просто послал ее. Не то, что не поверил. Нет, это вполне возможно. Просто подумал: зачем мне эта непонятная взрослая девка? У меня и так проблем хватает. Но после того, как впервые потерял сознание и врачи откачали меня, понял, что должен найти девочку. Постараться компенсировать ей то, что не додал при жизни. Ведь в ней моя кровь. Понимаешь? И еще — я виноват перед ее матерью. Я загубил ее жизнь.

Тяжело вздыхает. Я никогда не видел столько грусти в его глазах. Неужели приближение смерти и правда так меняет человека? Переведя дух, он продолжает:

— Я начал поиски. Мои люди пока так и не смогли найти дочь. Ее мать умерла. Перед смертью сильно пила. Как представлю, в каких условиях рос мой ребенок…

Он судорожно сглатывает.

— Так вот, мать умерла. Девчонка куда-то подевалась. В родном городе ее нет. По крайней мере, мои люди так и не смогли ее найти… Рус!

Хватает меня за рукав и пытается приподняться с кровати.

— Найди ее! Слышишь? Обязательно найди! Обещай мне!

— Хорошо-хорошо, Миш, ты главное — не волнуйся. Я найду ее.

Михаил обессилено падает на кровать.

— Найди. Я составил завещание. Моя доля в равных частях переходит моим детям. Сыну и дочери. Которую я так и не увижу. Ты должен помочь ей, Рус. Слышишь? Помочь. В завещании я указал, что она станет полноправной владелицей акций, когда ей исполнится двадцать один год или раньше, если выйдет замуж за нормального человека.

— Подожди, — перебиваю опять я. — А сейчас ей сколько?

— Девятнадцать должно быть. Рус. Ты станешь ее неофициальным опекуном.

Я ошарашено смотрю на него. Чего? Я — опекуном?

— Да, — твердо говорит Михаил, видя мои сомнения, — ты. Мне больше не на кого положиться. А девчонка, наверняка, наивная дурочка еще. Ее облапошат, как пить дать. И плакала моя доля. Ты ведь тоже заинтересован в том, чтобы компания не досталась кому не попадя?

Молчу.

— Так вот, Рус. Ты будешь следить за ней. Она не должна повторить судьбу своей матери. Моя дочь должна стать нормальной женщиной и выйти замуж. Если она вдруг решит сделать это до того, как ей исполнится двадцать один год, то ты должен будешь одобрить ее мужа.