2019 год. Межгалактический форпост в солнечной системе, рабочее место

наблюдателей.

В помещение дежурного снова зашел наблюдатель-5.

– Эксперимент запущен, – без приветствия сообщил он соратнику.

– Будем надеяться, что все пройдет штатно, – поддержал его наблюдатель-7.

– Кое-что разузнал, у донора будут увеличены параметры, – поспешил поделиться наблюдатель-5.

Параметры?

– Ну да. Добавят по физическим данным и по интеллектуальным. Будет физика у реципиента чуть выше, чем средний стандарт, ну и умственные способности, память или доступ к подсознанию гораздо выше, чем у стандартного землянина. А подсознание донора будет качать информацию из Вселенной, правда в ограниченном доступе, по уровню развития того слоя, откуда донор. Перестраховываются скорей всего, хотят чтобы эксперимент чище сработал, – пустился в объяснения наблюдатель-5.

Оба наблюдателя сосредоточили внимание на экране монитора.

Май 1900 года. Маньчжурия. КВЖД южное направление. Харбин.

Я очнулся, хотя нет. Правильно сказать сначала я услышал голоса, а перед глазами по-прежнему стояла темнота. Говорили девушки или молодые женщины, а может просто голоса молодо звучат.

– Матушка, Ирина Ивановна, что деется. С утра снова казачий офицер приезжал, как его.... аха, полковник значитца. Ругался снова на Романа Иссидоровича. Все о нашем пациенте выспрашивал. А ведь он христовый ужо пять деньков как лежит без сознания. Спаси и сохрани его Царица небесная! – говорит одна, по разговору вроде как простая женщина.

– Ты Анастасия, не части так. Роман Иссидорович хороший врач и хирург неплохой, все что нужно он уже сделал, а остальное в руках Божьих. Здоровье молодого офицера может сильное, глядишь и очнется, – отвечает видимо Ирина Ивановна.

– Жалко его, молоденький, да ладненький офицер. Ээх, горюшко какое. Видно важная птица, раз его казаки охраняют, даже вон возле окна двое сидят. А кто он такой? Может вы, Ирина Ивановна, знаете? – снова проговорила простая женщина.

– Хватит причитать! Давай-ка Настя, открой окно, проветрить палату требуется, через час закроешь. Да пойдем, у нас дел невпроворот, – снова ответила Ирина Ивановна.

Послышался звук открываемого окна и звук шагов, видимо женщины ушли. Темнота в глазах стала проходить и я попытался открыть глаза. Белёный потолок, светло-зелёная окраска стен. На улице похоже тепло, приятный такой ветерок задувает в окно. Возникает вопрос где я и что со мной. Что я там последнее помню? А, точно, кто то меня по голове приложил. Мустанг наверно копытом поблагодарил и сейчас я в какой то санчасти. Попробовал пошевелиться. Черт! Болью как прострелило во всем теле, аж голова закружилась. Успокоившись немного полежал закрыв глаза. Так попробуем снова осмотреться. Голова перевязана и рука вроде вместе с плечом, а нога то зачем перевязана бинтами. Это что, злобная коняшка потопталась на мне? Ничего не помню толком. В открытое окно послышались мужские голоса, я прислушался.

– Степан, табачком не поделишься?

– От чего же не поделиться, угощайся. У меня ноне с табаком порядок. Обменял карамультук и ещё кое-чего на базаре, которые давеча у узкоглазых забрал. Сапоги гляди новые и табаку прилично китаёза отвесил, – ответил видимо Степан.

– Это которые? А то у меня то ж трофеи есть, съезжу обменяю.

– Вечерком сменимся, съездим я тебе покажу. Слухай, Петро, урядник сказывал, что на довольствие нас поставил, дескать полковник приплатил местной харчевне, чтоб значит нам сюды прокорм подвозили и для коней тоже, – это говорит Степан (начинаю различать их).

– Это да, так и есть. От нас требуется беречь их благородие. А мы что? Мы запросто. За такого командира хоть куда. Слышь, Степан, правду говорят что наш командир из казаков будет?

– Утверждать не буду. Знаю он из благородных, княжеской крови, а вырос в нашей станице, в одной дворянской семье жил, все думали что казачьего роду он, а потом оказалось что князь.

– Да ну? Неужто князь. А науку нашу казацкую хорошо понимает, правильное воспитание у нашего командира, без казачьей науки точно не обошлось. Вот взять к примеру на кулачках, может получше любого казака, да и прихватки наши ему знакомы. А такому делу казаки чужого учить не будут, – это Петро рассуждает.

– Петро, ты хорунжего Григория хорошо знаешь? Тот что из Рытиковых, Василия Кузьмича сын.

– А как же, знаю неплохо, он с Марьинской станицы, да и дворянского роду они.

– Вот и говорю. А я с ним с одной станицы, почитай его с детства знаю. Отец его ноне генерал-майор. А наш командир воспитывался у них с самого возраста от бабьей сиськи. Поначалу их совсем за братьев принимали, уж потом выяснилось, что наш командир Иван Дмитриевич, князь. Самый что ни наесть настоящий. Но об этом в станице не болтают, старый атаман, Кузьма Тихонович, крут был всегда, за длинный язык быстро плетей выпишет. Вот языки особо и не чешут. Даже бабы. А обучали казачат, старые пластуны. Есть у генерала на Кавказе знакомцы. А те кому попало наукой не разбрасываются, не всякого казака в учение берут.

– Слыхивал я Степа, что нашему командиру чин скоро поднимут.

– А как же, да и есть за что. Глядишь штабс-капитана дадут, хоть и молод он. С полусотней казаков две сотни узкоглазых порубали. Эх! Все таки лихой казак их благородие, хоть и князь, – сделал вывод Степан.

– Я тоже так думаю. Пока мы в патруле были по железной дороге, вы говорят полусотней с командиром здорово порезвились, – продолжает разговор Петро.

– Было дело. Пограбили хунхузы русское поселение и рабочих железной дороги, даже кого то побили до смерти. Ну наш поручик и взъярился, хвать полусотню и айда галопом. Догнали и в клинки. Славно шашками помахали! Вот только их благородие там и ранили. Но свезло, пуля вскользь у виска прошла. Плечо да ногу еще зацепило. Там такая кутерьма была, сам черт не разберет, полтора десятка потеряли, а косоглазых всех в капусту. Как командира ранили, мы думали, что убили его, вот казаки и осатанели. В общем всех посекли, никто живым не ушел. А за то что командира живым привезли, полковник десять рублей на пропой дал, – рассказал Степан.