— Товарищи! Только что получено сообщение: в Ярославле убит командир нашего отряда Василий Григорьевич Куконков. И еще — второй объединенный отряд шуян и иванововознесенцев к отправке в Ярославль готов. Я поеду проводить. Товарищ Фурманов, давай веди заседание…

Быстро вошел редактор «Рабочего края» Воронский. Увидел, что Фрунзе идет к дверям, торопливо сказал:

— Подожди, Михаил Васильевич… Получено сообщение о заседании ВЦИК. Свердлов объявил, что семнадцатого июля в Екатеринбурге по постановлению Уральского Совета расстрелян бывший царь Николай Романов. Вынудили обстоятельства: монархисты пытались освободить царя, к Екатеринбургу подошли белогвардейские части.

Андрей вспомнил Иоанна Восторгова, толстые пачки денег. «Не вышло у них! Сорвалось!»

Забежать к своим Андрею не удалось. В губчека, что находилась на Негорелой, в доме Дарьинского, узнал, что чекисты решили присоединиться, к объединенному отряду. Перед самым отходом поезда на вокзал прибежали мать и Наташа. Мать успела поцеловать сына и сунуть в карман воблину и большую луковицу.

А Наташа все кричала:

— Как освободишься, приезжай! — и махала кумачовой косынкой.

Полковник Перхуров скоро понял, что мятеж в Ярославле обречен на поражение.

Ни в одном из пунктов, намеченных центральным штабом «Союза защиты родины и свободы», восстаний поднять не удалось, а в Муроме мятежников тотчас же разгромили.

Офицерский отряд, присланный Савинковым в Рыбинск для захвата артиллерийских складов, был встречен ураганным пулеметным огнем.

Неожиданное известие из Москвы о мятеже левых эсеров сначала расстроило: «Опередили!» Потом Перхуров успокоился: «Черт с ними, пусть поработают на нас, придет время, прогоним эту мелочь». Сообщение о подавлении мятежа полковника не удивило.

Первые дни Перхуров очень надеялся на союзников, обещавших высадить на севере десант. Но и эта надежда рухнула. Каких только слов в адрес англичан не наслушался адъютант полковника капитан Альшевский: «Торгаши! Барышники! Подлые трусы!» Досталось и Савинкову, показавшемуся в Ярославле на несколько часов и уехавшему в Казань: «Авантюрист! Черт меня дернул связаться с этим болтуном!» Перхуров мог приказать прекратить огонь, мог распорядиться, чтобы люди, которых он вовлек в мятеж, выбрались из пылающего Ярославля. Он не сделал ни того, ни другого. Понимая всю бессмысленность дальнейшего сопротивления, полковник продолжал посылать в бой офицеров, кадетов и гимназистов. По его приказаниям артиллерия разрушала все, что можно было разрушить, в том числе и церкви, фабричные корпуса. Военный суд выносил большевикам смертные приговоры, немедленно приводившиеся в исполнение.

Ближайшие советники Перхурова — генералы Афанасьев, Карпов, Веревкин и полковник Томашенский — тоже понимали всю бессмысленность сопротивления, но предложить что-нибудь своему главнокомандующему боялись.

В конце второй недели Перхуров решил: пока не поздно, надо уходить тайком, чтобы не пристукнули свои.

В ночь на восемнадцатое июля бушевала гроза. Под проливным дождем Перхуров, генерал Афанасьев и капитан Альшевский на буксирном пароходике спустились по Волге верст на пятнадцать. Перхуров приказал подойти поближе к левому берегу, разделся, осторожно опустился в черную воду и, держа над головой одежду и оружие, поплыл к прибрежным кустам.

Выйдя на берег, оделся. Спутники смотрели на него с недоумением: что придумал Александр Петрович?

— До свидания, господа. Я полагаю, что нам лучше действовать порознь. Встретимся в Казани.

Альшевский, бледный от гнева, торопливо вытащил наган, выстрелил — пуля ушла в предрассветное мокрое утро.

Перхуров обернулся и спокойно сказал:

— Плохо стреляете, капитан.

Неторопливо, словно в мишень, выпустил в Альшевского три пули.

Генерал Афанасьев тихо спросил:

— Александр Петрович! Как же так?

— А вот так! — вяло ответил Перхуров и ушел. Афанасьев столкнул тело Альшевского в воду. Сел. Достал папиросы — они были мокрые.

— Куда бежать?..

Расхлебывать кашу пришлось генералу Карпову. Двенадцатого июля Карпов вспомнил о размещенной в Ярославле германской комиссии по делам военнопленных и приказал разыскать председателя комиссии. Генерал не сказал посланцам, зачем ему потребовался немец, а председатель комиссии, не зная цели приглашения, упирался, поэтому предстал перед генералом в растерзанном виде: на мундире не хватало рукава и половины пуговиц…

Карпов выругал не в меру усердных исполнителей, по-немецки извинился перед гостем и вежливо осведомился, с кем имеет честь беседовать.

Представитель кайзеровской армии, по началу решивший, что его тащат на виселицу, искренне удивился деликатному обхождению и по-русски ответил:

— Лейтенант Бал к… Впрочем, с первого июля я уже обер-лейтенант. Еще не привык к новому званию. Чем могу быть полезным?

— Небольшой услугой. Мы объявляем войну Германской империи и просим вас, обер-лейтенант, известить об этом ваше посольство, а если доступно, и ваше правительство.