Та, если и поняла, о чем я, виду не подала. Просто сидела с чуть покрасневшими щечками, и старательно не встречалась со мной взглядом.

Проклятье. А мне хотелось знать, о чем она думает. Что чувствует сейчас, когда я пришел и, вроде как, ясно дал понять о своих чувствах?

— Аглая, — мягко позвал, и почувствовал, как ее тело напряглось, — посмотри на меня.

Чуть наклонив голову, девушка напротив, прикрыла глаза, и отрицательно покачала головой.

— Не могу. Прости.

Не может? Почему? При Савваре она смеялась и выглядела вполне довольной, а теперь вот — не могу! И как мне на это реагировать?

— Аглая, — медленно проговорил, невыносимо паникуя, что не могу видеть ее глаз, — я не собираюсь никуда уходить. Буду сидеть здесь, обнимать тебя и поедать бургеры, пока ты не видишь. Все еще не хочешь открывать глаза?

Мое солнышко чуть вздыхает, а затем поворачивается, и медленно распахивает ресницы. У меня срывает крышу — наклоняюсь, медленно целую искусанные губы, и провожу большими пальцами по скулам.

Моя маленькая, солнечная девочка. И как я вообще додумался обвинить тебя в этой грязи…

— Солнце, — шепчу, потому что она слабо откликается на действия моего языка, — ты сможешь простить меня? Я сам не понимаю, какого хрена так поступил. Просто мозги сорвало, когда увидел вас вместе с Савом. Понимаешь?

Аглая на секунду задумывается, а затем кивает, смущаясь. Видимо, вспоминает Стефи и мои чувства к ней.

— Где ты был? — как назло, именно сейчас интересуется моя девочка, и я отвечаю, стараясь вложить в голос как можно больше безразличия.

— У Ричарда и Стефи. Сперва перенесся домой — но было слишком пусто, чтобы сдержаться, и не вернуться, расколошматив дурную голову Сава. Поэтому решил наведаться к ребятам.

— Понятно, — роняет Аглая, а следом закрывается, снова отворачивая голову, и приподнимая повыше подбородок.

Черт! Вот ведь… Долбаная хрень!

— Солнце, — я осторожно касаюсь пальцами ее подбородка, и тяну на себя, — можешь… Ответить на один вопрос?

Она хмурится, но кивает, и я мысленно возношу хвалу ее покладистому характеру.

— Как давно у тебя появились чувства ко мне?

Я замер, боясь спугнуть свою девочку. А она сидела точно также, не шевелясь, но я отчетливо увидел, как покраснели ее щеки и ушки.

Ну давай, Аглая! Дай мне поверить в то, на что я уже молюсь, как ненормальный!

— Почти… Почти шесть лет, Чит.

Наверно, я молчал и переваривал эти слова чуть больше, чем нужно.

Наверно, Аглая уже мысленно сошла с ума, напридумывала кучу ерунды, и именно поэтому резко соскочила с моих коленей, воинственно упирая руки в бока.

Как же мило она смотрелась, делая это в одеяле! Я еле сдержал улыбку, но желание вскочить и зацеловать ее до смерти росло с каждой секундой!

— Я не сумасшедшая или вроде того, если ты сейчас так думаешь! Просто влюбленность молодой девушки, и не более, так что можешь не закатывать глаза, потому что…

Я не дал договорить, подлетая, и накрывая маленький рот ладонью. Глаза Аглаи расширились, и, не удержавшись, я на секунду убрал руку, коротко поцеловав любимые губы.

— Во-первых, я никогда в жизни не считал тебя сумасшедшей. Если только пары моментов… Но это мне нравится, как и все остальное. Во-вторых, даже не смей говорить мне про легкую влюбленность, иначе я разрыдаюсь тут, как девчонка! Ну а в-третьих — я закатываю глаза не от твоих слов, а от осознания, что отдал бы все на свете, чтобы встретить тебя раньше! Чтобы не ты одна жила с этим, а я мог бы быть рядом, с каждым днем осознавая, какая ты чудесная, умная, красивая… Совершенная. Любимая. Самая важная для меня.

Аглая под моими руками притихла, а я ослабил хватку, и убрал с губ ладонь. Тихий короткий вздох — и я наклонился, чтобы поймать его, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Люблю тебя просто до сумасшествия, мое маленькое солнышко. И — услышь — ты единственная, к кому я испытываю подобные чувства. Во всех мирах этой Вселенной.

Я осторожно подхватил свою девочку на руки, и быстро понес в спальню, пока она не успела наговорить еще каких-нибудь глупостей.

Позже я выслушаю все, что она захочет спросить с огромным удовольствием, а затем буду часами, днями и годами убеждать это хрупкое солнце в своих словах. Ну а пока — только ее нежная кожа и раскрытые губы, чтобы сполна извиниться через прикосновения. Я дам почувствовать своей девочке то, что не могут сказать слова.

И она поймет. Я знаю. Потому что она — моя.

Чит

— Сав, ты снимаешь? Она придет с минуты на минуту.

— Не паникуй, все будет ровно. Слушай, а обязательно было галстук надевать? Ну вот ваще не кайф на такой жаре…

— Заткнись, и радуйся, что в помещении. Парни вон вообще на улице ждут, с хлопушками.

— Хлопушки…

— Угу, а еще с цветами, шарами и прочей лабудней, что присоветовали Ада со Стефи.