«Я был очень не уверен в себе, – скажет он однажды в интервью Playboy. – Я был таким парнем, который хочет запихнуть свою женщину в коробочку, запереть ее, а потом вытаскивать, когда ему захочется поиграть. И я не давал ей ни с кем общаться, если меня не было рядом. Меня от одной мысли про это мандраж пробивал».

Мими предсказуемо прохладно восприняла новые отношения юного племянника. А вот Джулия любила Барбару и всегда с радостью принимала пару у себя в гостях.

В общем, в последний школьный год границы жизни Джона определяли Джулия, Элвис, The Quarry Men и Барбара. Никто, кроме него, не видел в The Quarry Men ничего, кроме мимолетного увлечения. Репетиции, которые обычно проходили дома у других участников группы (Мими не хотела, чтобы те мешали учебе постояльцев, и выгоняла Джона тренькать на боковое крыльцо), были просто забавой, да и случались время от времени. Но когда Джулия отдала им под студию свою ванную, где кафель давал наилучшее приближение «эффекта эха» с пластинок Элвиса, она стала их самой-самой любимой любимицей.

Конечно, никто из The Quarry Men и близко не подходил к праву именоваться музыкантом, и потому репертуар их самых ранних выступлений в молодежном клубе при вултонской церкви Святого Петра – естественно, без всяких намеков на оплату – ограничивался горсткой известных им песен. И играть некоторые из них было нелегко, как вспоминал Род Дэвис. «Когда прошло несколько месяцев и в чартах появилась «Freight Train» Чеса Макдевитта и Нэнси Виски, мы все были в шоке: там было четыре аккорда». Была и другая сложность: слова песен на пластинках часто звучали нечетко. Иногда Джон пытался смутно представить, о чем там поется, но, когда не мог, просто сочинял новые слова по ходу песни. Это не имело значения – слов все равно никто не знал.

Первый «правильный» концерт The Quarry Men, вероятно, произошел в конце 1956 года (никто точно не помнит) в гольф-клубе в Чилдуолле, пригороде Ливерпуля. Его организовал Найджел Уолли, закончивший школу и ушедший к спортсменам в гольф-клуб. Официально группе ничего не заплатили, но в конце вечера кто-то пустил шляпу, и туда набросали несколько шиллингов, которые мальчики разделили между собой.

Джулия пришла подбодрить группу. Мими с ее вечной мантрой: «Гитара – это неплохо, Джон, но на жизнь ею не заработать», – нет. Ей казалось, что племянник рискует выбросить жизнь на помойку, так же как в свое время – его мать.

А может, она просто ревновала Джона? Ведь тот все больше времени проводил с Джулией, а Мими потеряла мужа – и, хотя они с Джоном часто ссорились, он был центром ее жизни. Она держалась строго, но на самом деле души в нем не чаяла. Мими, слишком гордая, не признала бы этого, но ей, должно быть, было больно оттого, что Джон предпочитал быть с родной матерью. Если так, то это объяснит, почему однажды, когда The Quarry Men еще не исполнилось и года, чувства взяли над ней верх.

После очередной ссоры Джон ушел из дома ночевать к Джулии и сказал Мими, что больше не вернется. Конечно, он вернулся. Через пару-тройку дней. Он всегда возвращался. Но в доме чего-то не хватало. Не было его терьера, Салли, которого подарил ему дядя Джордж, когда Джон еще бегал в коротеньких штанишках. Мими объяснила: раз Джон не собирался ухаживать за собакой, она ее отдала.

Как вспоминал Пит Шоттон, то был единственный раз, когда он видел Джона в слезах. Пит думал, Мими убила собаку, но это, конечно, вряд ли. Стэнли Паркс, двоюродный брат Леннона, считал, что Мими просто нашла для Салли новый дом. В конце концов, она всегда предпочитала кошек. Но зная, как Джон любил этого терьера, можно предположить, что сердцем Мими все-таки овладели злоба и ревность.

Если Джон когда-либо и беспокоился о том, как преодолеет вторую академическую веху – экзамены по программе средней школы первого уровня сложности, – он этого не показывал. Никогда. Впрочем, The Quarry Men вообще не парились насчет экзаменов, судя по тому, сколько заказов они понабрали весной и в начале лета, забив на зубрежку. Они были вместе почти год и в основном устраивали неформальные выступления в молодежном клубе при местной церкви Святого Петра да у друзей на вечеринках. В плане музыки развивались они как улитки, но это ничуть не мешало амбициям Джона. И когда ливерпульским скиффл-группам предложили принять участие в предварительном отборе на шоу талантов Кэрролла Левиса, The Quarry Men вцепились в этот шанс как репей. Прослушивание проходило на сцене театра «Эмпайр», где выступали все американские звезды, и, хотя The Quarry Men мгновенно вылетели, их вера в себя ничуть не пострадала. Сколько еще шестнадцатилетних мальчишек из Южного Ливерпуля могли похвастаться тем, что выходили на сцену «Эмпайр»? Все было не так уж плохо. В «Куорри-Бэнк» их даже пригласили как особых гостей на танцевальную вечеринку шестого класса.

Джон расценивал все эти моменты как маленькие победы, но о мелочах он всегда забывал – и позже говорил, что его первые воспоминания о реальном появлении The Quarry Men на публике связаны с тем днем, когда группа играла в кузове грузовика, перевозившего уголь. Это было в июне 1957 года на Розберри-стрит, в Токстете, довольно суровом районе Ливерпуля. Поводом было 750-летие хартии, которую городу даровал английский король Иоанн Безземельный – печально знаменитый ненавистный монарх, из которого английские бароны потом еще восемь лет выбивали Великую хартию вольностей. Это Джону могли рассказать и в школе. Но для него появление в Токстете было незабываемым по другой причине – потому что его, неведомо почему, явно невзлюбила банда местных тедди-боев.

Бог его знает, чем он их разозлил. Парой песен перед мамой и сводными сестрами? Впрочем, Джон всю жизнь гладил людей против шерсти. Может, там, у микрофона, он не улыбался, и оттого казался надменным? О, эта высокомерно вздернутая верхняя губа… А может, все проще? Он ведь был жутко близорук! Он не хотел носить очки прилюдно и изо всех сил пытался рассмотреть публику, а потому любой, кто оказывался на линии его взгляда, мог бы подумать, что Леннон пристально, с вызовом смотрит именно на него…