О.: «Ты имеешь в виду, где я любил сидеть, а ты – без остановки танцевать перед моим носом?»

Не сразу замечаю, как уголки моих губ приподнимаются в слабом подобии улыбки.

Н.: «Именно».

О.: «И что, уже станцевала сегодня?»

Н.: «Конечно. Целое представление людям устроила».

О.: «Маленькая врунишка»

Да уж… Это мягко сказано, Остин, скорее я огромный кусок пропитанного ложью дерьма.

О.: «Но ты можешь без труда превратить свои слова в реальность».

Н.: «Что ты имеешь в виду?»

О.: «Станцуй».

Н.: «Ещё чего?!»

О.: «Станцуй».

Н.: «Даже не подумаю».

О.: «Не думай, а просто станцуй».

Н.: «Но я здесь одна».

О.: «Это проблема?»

Н.: «Как минимум странность».

О.: «В таком случае как прекрасно, что ты на всю голову повернутая ;)))»

Я начинаю улыбаться чуть шире, понимая, что Остин прав: я, безусловно, со странностями, но тем не менее никогда не додумывалась танцевать в гордом одиночестве посреди улицы. Я осматриваюсь по сторонам, отмечая, что на набережной с приходом темноты быстро стало немноголюдно, но я все равно продолжаю считать это нелепой затеей и неуверенно мешкаю.

О.: «Давай же, малышка, смелее», – подначивает он, будто чувствует мои колебания даже на расстоянии.

О.: «Или ты совсем трусишкой стала?».

Я поджимаю губы, задумчиво хмурясь.

О.: «У маленькой Ники не хватает смелости? Теряешь хватку, Джеймс».

Приходит еще одна провокация через минуту моего молчания, и я сдаюсь.

Н.: «Кем-кем, а трусишкой я себя точно не считаю, Рид».

Отправляю сообщение, опускаю сумку на землю и прикрываю глаза, некоторое время внимательно прислушиваясь к телу. И когда оно начинает «говорить», уже через несколько движений мне становится совсем неважно, как выглядит это со стороны и что подумают люди. Так же как и полное отсутствие физических сил нисколько не мешает мне растворяться в танце, отключая голову и позволяя телу самому руководить процессом, подбирая необходимые движения, – сначала плавные, легкие, воздушные, будто играющие на тонких струнах моей души дивную мелодию оркестра, исполняющего сложную симфонию, что постепенно набирает темп, звучность и пылкость.

Я даже не задумываюсь над тем, как и что танцевать, тело само живёт своей жизнью, переплетая движения в импровизационные связки, создающие нечто поистине волшебное, что окутывает меня от корней волос до кончиков пальцев блаженной негой и наконец позволяет вышвырнуть из себя весь сгусток негативных чувств и эмоций.

Шаг, второй, «бросок», взмах рукой, поворот, а затем еще один и ещё… И так до тех пор, пока во мне исчезает всё плохое, гневное, до боли печальное, уступая место в сердце яркому, словно небесная звезда, светилу, впустив которое я начинаю улыбаться во весь рот. Нет… Не просто улыбаться. Я начинаю прерывисто хихикать, а уже через несколько секунд и вовсе смеяться во весь голос.

Боже! Я не верю! Я смеюсь, и мне впервые за все эти дни по-настоящему легко! Так тепло, весело, прекрасно! Неужели ко мне вернулось нечто положительное и ясное? Нечто позволяющее вновь поверить, что жизнь во мне ещё не совсем погасла.

Да, я в самом деле это чувствую. И расцветаю ещё ярче, когда, закончив танец, слышу аплодисменты десятка окруживших меня людей, что всё это время, оказывается, молчаливо наблюдали за моим спонтанным выступлением.

– Боже… Спасибо… Спасибо… – заливаясь пунцовой краской, тихо лепечу я, прикрывая лицо руками. Пытаюсь привести дыхание в норму, выслушивая несколько приятных комплиментов, и, терпеливо дождавшись, когда небольшая, приветливая толпа наконец разойдётся, спешу достать из сумки телефон.

Н.: «Я сделала это, Остин, я сделала!»

О.: «Умница! Я в тебе нисколько не сомневался. И как? Улыбаешься?»

Н.: «Не то слово! Я сияю! Сияю!!! Это было потрясающе! Именно то, что мне было нужно. Спасибо тебе».

О.: «А мне-то за что? Ты сама всё сделала».