К моменту их нынешней встречи Элизабет уже довольно хорошо говорила по-русски. Жизнь в России сделала свое дело, и пара редко переходила на английский в разговорах. Вот и сейчас, сидя в кафе волнового санатория, Элизабет спрашивала своего соратника именно по-русски:

– Скажи мне, Светослав, а почему у тебя такое имя простое? Никогда об этом не задумывалась просто, а сейчас как-то вдруг мысль пришла.

Она убрала за плечо пучок длинных светлых прямых волос, который от наклона вывалился ей на одетую в черное обтягивающее платье грудь спереди. Светослав же, глядя своими глазами цвета стали в ее зеленые, ответил:

– А что с ним не так? У нас, в России, так говорят: если смысл имени понятен – значит, оно наше, родное. Славить Свет – это то, что мне нравится.

– Разве имена не должны просто красиво звучать?

– За ушедшую войну ты должна была повидать достаточное количество наших псиоников. Они бы тебе могли рассказать, что имена имеют влияние на человека, как и любое другое слово, сопровождаемое мысленным излучением. Мало того, у меня у самого есть малый псионный потенциал, как и у тебя, кстати. Он позволяет нам пользоваться псионными прицелами на нашем оружии. Тебя же этому научили?

– Если честно, то нет. Я видела, как ваши солдаты попадают в цель, не прицеливаясь, и что они связываются с оружием, или что имеется в виду? Итак, я не умею так целиться и не понимаю, как тема имени человека связана с псионными способностями.

Светослав оплатил принесенный счет, встал из-за столика и галантно протянул руку Элизабет. Та приняла знак внимания, кивнула, мол, спасибо, но я слушаю ответ. Светослав, взяв спутницу под руку, стал выводить ее к длинному пирсу-тоннелю круглого сечения, соединяющему волновой санаторий с берегом, параллельно отвечая:

– Все наши мысли – это электромагнитные и гравитационные поля, то есть потоки первичных материй мироздания. Эти генерируемые нами поля воздействуют на гравитационные и электромагнитные поля уже любых неживых объектов и Вселенной в целом. Так информация в виде образов, рожденных нашими мыслями, проецируется полями на окружающую действительность и меняют ее. Зачастую это влияние очень мало, и люди считают, что их мысли не имеют никакого воздействия, но только не на тонкие настройки наших биологических полей. Мысли и образы способны изменить настроение живых объектов, вызвать определенные эмоции, повлиять на самочувствие, так что имя, которое ассоциируется с человеком у других и, что важнее всего, у него самого – очень важно. И его смысл необходимо понимать, поскольку через имя открывается ряд доступных псионных воздействий. Псионики все это знают и чувствуют, но лично я ни одного не знаю, кто умел бы использовать эти возможности на полную. Понятно, или запутал?

– Честно? – Элизабет взглянула в глаза Светославу предельно откровенно. – Запутал.

– Я так и думал. Объясню проще. Любое слово – мысленный посыл. Мысли – псионные потоки и воздействуют на реальность. Понятно?

Левая, свободная рука Светослава совершала однообразные жесты при выдаче русом своих слов.

– Да, – Элизабет улыбалась.

– Уже проще. Вот и имя – это мысленный образ с подтекстом. Важно знать, что оно значит и чем именно тебя называют другие и ты сама. Мое имя кажется простым, но оно понятное. А вот ты знаешь смысл своего имени?

Элизабет не могла ответить, поскольку она знала вкратце, откуда взялось ее имя. Но что оно значило изначально, она не догадывалась. Светослав заметил паузу, в которую впала американка, но не стал торопить события, пока Элизабет на сдалась:

– Не знаю. Никогда об этом не задумывалась.

– Я и сам не знаю точно. Официально, Элизабет, по-нашему Елизавета, означает «клянущаяся Богом» или «почитающая Бога». Происхождение еврейское, так что понятно, какого именно Бога почитающая.

– Да, это понятно. Но я – человек не сильно верующий, а потому оно мне не подходит.

– Разве? – с намеком спросил Светослав. Элизабет вонзила в него взгляд, полный удивления и непонимания.

– Так, а вот здесь не поняла, – добавила она для верности.

– Эти Боги – вполне себе существующие или существовавшие могущественные существа либо люди. Причем могущество даже не всегда личное, оно может быть просто отражением степени его власти над другими, если речь о темных Богах, например.

– Так, стой, – Элизабет вынула свою руку, рассоединяя их тандем, и остановилась, показывая даже жестами, что она пытается осознать только что услышанное. – You believe in many Gods, seriously? It is 22nd century now, how can it be so? 1

– Easily, Elizabeth. I don’t believe, I know. A lot of people know, the more we live, the more secrets of the Past we find and learn. The process of our Renaissance allows us not to believe, but to know about those, who are Gods. 2

– Okay, ладно. Ты считаешь, что я уже знаю Бога, а потому не верить не могу?

Светослав широко и искренне улыбнулся. Его забавляла манера перехода с одного языка на другой. Когда он читал классику 19-ого и начала 20-ого столетий, он замечал, как герои романов и повестей переходят с французского на русский и обратно. Но он никогда сам так не делал, и никогда не думал, что такое услышит вживую. Но вот, рядом с ним стоял живой аналог той «русской аристократии», которая с рождения говорила по-французски, по-немецки или по-английски, а потом, от слуг или еще от кого-нибудь не самого скажем, уважаемого, узнавала русский. Конечно, Элизабет не относилась к такой категории людей, но вполне возможно, что нечто похожее могли бы испытывать современные русы при встрече с интеллигентами и дворянами того времени.