— Серегин? — спросил Назаров удивленно. — Серегин, Серегин… Что-то знакомое… Ты говоришь, он журналист?

Олафсон вскинул брови:

— Ну, да… А я думал — у вас его все знают… У нас есть один швед знаменитый — Ларс Тингсон, он долго в Москве сидел, репортажи оттуда делал… Потом в Швецию вернулся, у него передача была типа «Международной программы». Короче говоря, этот Тингсон у нас телезвезда, его все знают… Ну и он тут — в прошлом, что ли, году — поехал снова в Россию, фильм делать про русскую мафию… А получилось так, что фильм этот они вместе с Серегиным и делали… В апреле у нас премьера была по телевидению — такой фурор, куда там… Всех шведов запугали… И Серегин этот приезжал, они вместе с Тингсоном кучу интервью надавали — и на телевидении, и на радио, и в газетах… Я, собственно, Серегина первый раз как раз по нашему первому каналу и увидел… А я думал — в Питере его все знают, раз он с нашей звездой работал… Звезды — они же, обычно, только со звездами… Да ну, Сергеич, должны вы его знать — он про бандитов все время пишет, даже мне давали что-то почитать, когда я приезжал как-то…

Аркадий Сергеевич не был большим поклонником современной прессы, а из питерских газет читал только консервативное и респектабельное издание «Санкт-Петербургские ведомости» — бывшую «Ленинградскую правду». Поэтому фамилия Серегин хоть и была откуда-то смутно знакома майору, но ничего такого особенного не говорила… Вроде, он, действительно, что-то такое об организованной преступности писал, кто-то из коллег даже рекомендовал Назарову почитать, но Аркадий Сергеевич отмахнулся — не верил он, что газеты способны напечатать на эту тему хоть что-то умное и честное… Потому что, если писать об оргпреступности умно и честно, то невозможно пройти мимо таких неприятных нынешним властям вопросов, как, например, что именно способствовало расцвету современной организованной преступности и почему государство никак не озаботилось выработкой адекватных мер противодействия? Серегин, Серегин…

— Ну, — сказал Назаров. — И что этот Серегин?

— Да ничего, — пожал плечами Олафсон. — Просто, когда я его с Рахиль увидел, то подумал, что они друг друга давно знают…

Аркадий Сергеевич лукаво прищурился:

— Да с чего ты решил, что давно? Может, этот журналюга ее в Стокгольме случайно «подклеил» где-то, и все? Она как, Рахиль эта — ничего из себя?

— Очень даже «ничего», — одобрительно чмокнул губами Костя. — Только ее знать надо, вариант «подклеил» здесь не прокатит. Рахиль — баба одинокая и замкнутая, ни с кем не общается, вся в себе… К ней так просто на кривой козе не подъедешь — она не блядовитая совсем.

— Понятно… — протянул майор. — А кроме нее ты с кем-нибудь еще по делам советуешься?

— Нет, — покачал головой Олафсон. — Разве что с моей фру иногда, с Риткой… И то — она бизнесом не очень интересуется, все больше домом.

— Ясно, — Назаров погасил в пепельнице сигарету и задумчиво спросил, словно сам себя: — Рахиль Даллет… Имя-то какое-то странное для советской еврейки…

Костя махнул рукой:

— Так они же, евреи наши, когда в Израиль переезжают, как правило, меняют имена и фамилии… Вы разве не знали?

— Нет, — ответил Назаров. — Не знал…

Они просидели в кафе еще часок, болтая уже о разных пустяках, Аркадий Сергеевич при этом, однако, напряженно думал — не могла ли «утечка» информации о контейнерах с «Абсолютом» пойти через эту Рахиль Даллет… Вряд ли, конечно… Зачем ей это? Если только случайно… Но ведь Олафсон сказал, что мадам Даллет почти ни с кем не общается… Хорошо бы о ней справки навести, может, она и впрямь питерская… Но как их наведешь, если она в Израиле имя поменяла?… А, вдруг, не поменяла? Надо, все-таки, попробовать «пробить»… Серегин, Серегин… А что, если «прокачать» компаньонку Олафсона через Серегина?…

Примерно в то же самое время, когда Назаров сидел в «Невском паласе» с Олафсоном, у руководителя фирмы «ТКК» Дмитрия Максимовича Бурцева также состоялась весьма важная и серьезная встреча… Пойти на нее Бурцева вынудила полученная еще утром информация об убийстве Гришина. Дмитрий Максимович не сомневался, что его заместитель погиб из-за где-то допущенной им ошибки в ходе отработки версии участия Плейшнера в похищении контейнеров с водкой. В случайное разбойное нападение Бурцев не верил — он считал, что какие-то гопники просто не смогли бы легко и просто зарезать хорошо подготовленного сотрудника у самого его дома… А раз так — значит Гришин шел в верном направлении, значит в этом раскладе действительно замешан Плейшнер.

Теперь дело уже было не только в похищении груза — погиб один из «своих». И не просто погиб, а был ликвидирован на заказ. Такое прощать было нельзя, люди бы не поняли… В результате, после недолгих размышлений, Дмитрий Максимович принял решение обратиться к руководителю одной охранной фирмы, в которой работали, в основном, бывшие сотрудники «комитета».

«Комитетчики» всегда стояли особняком от других охранных структур, где на работу принимали, кого попало. «Комитетчики» брали только своих — за редкими исключениями… Такая сложилась традиция. Свои-то были людьми проверенными, а стало быть надежными, а вот отставные менты, например, как правило тащили за собой целый шлейф нежелательных связей с криминальным душком… И молчать бывшие менты умели хуже, и купить их было легче… Чего там — если уж менты сплошь и рядом друг друга закладывают и в тот же «комитет» через одного «постукивают», то о чем, вообще, с ними говорить? «Комитетчики» же свою организацию строили как секту, как некий тайный орден, куда чужакам дорога была заказана…

Примерно по тем же соображениям Бурцев не стал «подтаскивать» к решению своих проблем ментовскую «крышу» с «Апрашки» — та крыша была хороша для мелких «терок-разборок», а коль скоро дела стали такими серьезными, что уже до трупов дошло, здесь надо идти к «своим». С охранной фирмой, руководителя которой Бурцев попросил о встрече, Дмитрий Максимович никогда не работал — надобность не возникала… Но, как говорится — все однажды случается в первый раз.

Шефа «комитетовской» охранной структуры Бурцев знал давно — когда-то даже работали вместе… Кстати, звали в это охранное предприятие и самого Дмитрия Максимовича, но тот отказался — посчитал, что в порту будет выгоднее и спокойнее. Никогда ведь не знаешь заранее, где найдешь, где потеряешь…