Стараясь действовать здоровой рукой, Катя достала из кармана мини-флэшку с данными, которые она нашла в компьютере полковника Крейга.

На лицах пяти командиров, таких разных отразились одинаковые чувства: недоверие и удивление. Катя догадывалась, что реакция на ее слова окажется именно такой, поэтому только сейчас осознала, насколько правильно она действовала. Но признание далось ей с трудом, подточив и без того убывающие силы. Тяжело дыша, она положила голову на плечо Никите, слыша остальной разговор так, как бывает слышишь звуки, нырнув глубоко под воду.

–Это правда! Я видел все своими глазами! – вмешался майор Назаров, заметив, что молодая женщина близка к обмороку.

Молчание, последовавшее за признанием майора, длилось не долго. Ситуацию вновь принялся разрешать полковник Тихомиров, очевидно сохранивший наибольшую способность рассуждать здраво по сравнению с другими командирами. Среди них всегда царило братство и равенство, ведь они боролись за одно дело, но в подобных случаях, кому-то всегда приходилось принимать ответственность на себя. Обычно таким лидером выступал полковник Муравьев, но Никита, слишком потрясенный случившимся, опасающийся за жизнь своей возлюбленной, был не способен принимать важные решения. Поэтому полковник Тихомиров осторожно вмешался, обращаясь прежде всего к полковнику Муравьеву.

–Никита, мы всем выясним, насчет Южного рубежа. Майор Назаров нам все подробно расскажет.

Майор молча кивнул.

–Ты же иди, займись своей раненой возлюбленной, пока вся кровь не вышла из ее тела. Мы свяжемся с тобой, если понадобиться. В любом случае я думаю, до утра мы ничего предпринимать не станем, быть может только, пошлем разведку.

Никита, молча поблагодарив полковника Тихомирова взглядом, покинул место, откуда несколько бесконечных часов командовал сражением. Полковник Тихомиров оказался прав – солдаты установили домики для себя и своих командиров, и теперь лагерь зажил обычной жизнью, прерываемой лишь то и дело раздающимися криками «Ура!», ведь солдаты сегодня имели полное право праздновать победу. Полковник Муравьев уже не думал о битве, исход которой казался таким важным совсем недавно. Он размышлял о молодой женщине, покоившейся на его руках, с ужасом думая о том, что, очевидно, ему придется делать все необходимое, поскольку имеющийся в лагере доктор занимался ранеными солдатами. Нет, он имел неплохую врачебную практику, но одно дело лечить незнакомых тебе людей, а совсем иное – девушку, ставшую частью его жизни. И все же у него не было выбора! Ему предстояло нелегкое дело, и, пожалуй, сразиться с сотней янки оказалось бы предпочтительнее ожидающих его часов.

Вскоре добравшись до домика, к которому за время войны уже привык, радуясь в тайне новому изобретению, дающему возможность и командирам, и солдатам во время походов жить почти нормальной жизнью со всеми удобствами. Американцы бы много отдали за технологию создания таких военных жилищ, но возможности нашей страны, после атомного удара, как ни странно, ушли далеко вперед.

Никита, войдя в дом, осторожно положил молодую женщину на кровать, на которой прошлой ночью они предавались страстным ласкам. Стараясь отогнать от себя посторонние мысли, он сосредоточился на деле: нашел аптечку, и, удостоверившись, что в ней имеется все необходимое для предстоящей ему операции, попытался сосредоточиться на дальнейших действиях. Скинув грязную одежду, он набросил чистую рубаху, решив, что после примет душ, и, тщательно промыв руки, запачканные порохом и кровью возлюбленной, направился к кровати, где лежало бесчувственное тело.

Вздохнув, он решил для начала разодрать пропитавшуюся кровью рубашку. Под рубашкой ничего не было, и, стараясь не смотреть на обнаженную грудь девушки, полковник осторожно отмыл тело от начавшей запекаться крови. Осмотрев раненое плечо возлюбленной, он тяжело вздохнул. Рана оказалась не серьезной, и все выглядело бы не так плохо, если бы пуля не застряла в плече. Ее необходимо вытащить, иначе может начаться заражение, гораздо более опасное, чем само ранение.

Никита тяжело вздохнул. Господи, если бы только речь шла о ком угодно, он бы уже давно вытащил пулю! Как же трудно сосредоточиться на предстоящей операции после долгих часов бесконечного боя и волнения за судьбу Кати, едва не доведшего его до безумия. И все же, не стоит терять время.

На несколько мгновений покинув возлюбленную, Никита подошел к шкафу, достав оттуда бутылку с отвратительным пойлом, по цвету напоминавшем коньяк или виски. Впрочем, он и солдаты давно привыкли ко вкусу этого напитка, поскольку никаких других вариантов в армии просто не было! Сделав большой глоток и даже не поморщившись от горького привкуса, полковник Муравьев вернулся к кровати. Нагрев щипцы до необходимой температуры, он, стараясь придать дрожащим рукам твердость, попытался поднести их к ране, но внезапно холодные пальцы молодой женщины сомкнулись на его руке.

–Все так плохо? – прекрасные глаза смотрели на полковника, а голос показался ему хриплым и безжизненным. Ее состояние объяснялось потерей крови, и, вполне возможно, усталостью, ведь за последние сутки она даже не сомкнула глаз. Она казалась ему сейчас такой нежной, хрупкой и беззащитной, что его рука, сжимающая инструмент, невольно опустилась.

–Вовсе на так уж плохо! – ответил он, пытаясь прийти в себя от неожиданности. – Пуля застряла в плече. Рана не серьезная, но ты потеряла много крови. Прости, я должен достать пулю!

Через силу она попыталась улыбнуться.

–Я бы доверила тебе свою жизнь! Делай, что считаешь нужным. Я выдержу, не переживай.

Внезапно ее лицо исказила гримаса боли. Никита ошибочно подумал, будто боль вызвана ее раной, однако в тот момент Катя ощутила острую потребность поведать ему обо всем, что случилось с ней в лагере майора Самойлова. Иначе она просто не сможет смотреть ему в глаза! Пусть он узнает, а там, будь что будет!

–Никита я должна сказать тебе нечто важное! Прошу, выслушай меня, прежде чем начать……операцию….