В самом деле, если из цитировавшегося определения группы и лежащей в его основе «общей социальной деятельности» убрать – по причине их полной практической и теоретической бесполезности – отсылки к общественному разделению труда и тарифно-квалификационному справочнику, то это определение обернётся хотя и несколько витиеватым, но в целом оправданным противопоставлением группы как объединения людей всевозможным стаям, прайдам, табунам и прочим объединениям существ, не являющихся людьми. Потому что эмоционально-насыщенные контакты, нередко очень жёсткие нормы поведения и сложные процессы организации совместного выживания можно наблюдать у многих видов животных. Но только человеческая деятельность является социальной в силу самого своего происхождения, и если человеческий индивид вскоре после рождения почему-либо оказывается вне сферы человеческих отношений, то, как показывают истории реальных «маугли», он так и остаётся животным. И наоборот, если уже зрелый человек вдруг оказывается за пределами социума, то и в полном одиночестве он продолжает действовать, опираясь на ту часть общечеловеческого опыта, которую успел усвоить. Так что вместо рассуждений о неких «членах, объединённых общей человеческой деятельностью», на наш взгляд, гораздо проще и понятнее будет сказать, что в психологии группа – это люди, занятые общей деятельностью.

 К этому остаётся добавить, что признаком, с которым взаимооднозначно соотносится понятие деятельности, точнее, особенной деятельности, является предмет деятельности или мотив 3 *. А стало быть, чтобы сделаться «общей», деятельность должна, во-первых, выполняться сообща, совместно, а во-вторых, направляться к достижению единого для всех участников мотива.

Надо сказать, что вопрос об общей деятельности в её психологическом понимании не так очевиден, как может показаться на первый взгляд, и выяснение этого вопроса невозможно без углубления в сферы, подчас весьма далёкие от социальной психологии. Поэтому, чтобы не нарушать смыслового единства данного изложения, более детальный разговор об общности и разности человеческих мотивов было признано целесообразным вынести в Приложение (см. стр. 293 и далее). Здесь же ограничимся ссылкой на итоговый вывод, а именно: у человека имеется потребность, самодостаточным предметом которой могут служить изменения во внешнем мире, и на основе этой потребности могут возникать тождественные мотивы и полностью одинаковая деятельность. Отсюда окончательно получаем следующее определение группы: «Группу образуют люди, совместно действующие ради достижения общего мотива».

 А в качестве общего резюме теперь можно со всей определённостью сказать, что вопрос о групповом членстве руководителя не имеет и не может иметь никакого универсального решения. Ответ на этот вопрос должен даваться на основе анализа каждой конкретной ситуации с точки зрения того, совпадают или не совпадают мотивы данного руководителя и хоть кого-нибудь из его подчинённых. Да, на сегодняшний день такой анализ чаще будет давать отрицательный результат. Но даже если бы оказалось, что ни один из действующих руководителей не является членом работающей с ним группы, для теории это не имеет ровно никакого значения, а принципиально лишь то, что там, где подчинённые образуют группу, руководитель может в неё входить. А может и не входить, если не разделяет мотива, объединяющего его подчинённых.

 Предыдущая глава позволила нам убедиться, что, переходя от умозрительных схем к обсуждению реальных обстоятельств, даже идеологи референтности по сути соглашаются с тем, что личные мотивы и цели человека не всегда совпадают с его официальными служебными предписаниями и, более того, могут прямо противоречить им. Однако, как мы тоже уже видели, это не мешает зарубежным знатокам организационной психологии и старающимся не отстать от них отечественным авторам трактовать отношения в иерархически упорядоченных объединениях людей исключительно как одностороннее воздействие руководителей на подчинённых.

 И как это ни грустно, но приходится признать, что в истории и современности можно встретить в том числе такой формат отношений. Вместе с тем хочется заметить, что если подчинённые не доведены до полной утраты человеческого облика и сохраняют свою индивидуальность – а большинству это всё-таки удаётся, – то для таких людей хотя бы чисто теоретически следует допустить, что их отношения с руководством могут носить взаимный характер, быть взаимо-отношениями. А если спуститься с концептуальных высот и посмотреть на жизнь, как она есть, то становится ясно, что по содержанию воздействие на руководителя снизу может быть как со знаком «плюс», так и со знаком «минус». Ибо подчинённые могут не только содействовать руководителю в достижении более общих целей организации, но и активно мешать «начальству» выполнять свои функции. Предельными формами отношений последнего типа являются такие, может, не очень добрые, но точно старые явления, как саботаж, восстание, государственный переворот. А уж подсчитать число разных мелких интриг по «подсиживанию» руководителя ради занятия его места или просто из личной неприязни и подавно никто не возьмётся.

 Возвращаясь же к теории, остаётся констатировать, что принципиальная возможность складывания между руководителем и подчинёнными по крайней мере трёх существенно различных видов отношений означает, что для претендующего на систематичность исследования этой тематики требуется:

– во-первых, выявить полную структуру межличностных процессов, способных протекать в связке «руководитель-подчиненный»;

– во-вторых, определить систему терминов, позволяющих не «по крайней», в полной мере описать подлежащие учёту и анализу разновидности отношений руководителя и подчинённых.

 Впрочем, задача несколько упрощается, если вспомнить, что огромное большинство как управляющих, так и управляемых в основе своей являются обычными нормальными людьми. И при изучении их взаимоотношений нет необходимости всё время подчёркивать, что речь идёт именно о руководителе и подчинённых, а достаточно будет рассмотреть эту коллизию в общем виде, то есть просто как типологию межличностных процессов.

 И ещё одно уточнение по поводу терминологии. Выше, при обсуждении употребления в психологии понятия «взаимодействие», уже отмечалось, что есть трактовки, зачисляющие в разряд «межличностных» сопутствующие человеческому общежитию объективные связи и отношения. Формально тут не к чему придраться, поскольку между людьми действительно совершается немало чисто механических соударений, в которых участники не усматривают ничего личного и воспринимают друг друга практически наравне с неодушевлёнными элементами внешней обстановки. И даже если партнёр по доступному для внешнего наблюдения процессу воспринимается как живое существо, то это ещё не означает, что в достающихся ему действиях будет хоть как-то учитываться его неповторимая личностная составляющая. (К примеру, объект каннибализма распредмечивается не как человек суть носитель сознания, а просто как средоточие органических веществ, которое должно сохранять свойство жизни лишь до определённого момента и не более того.) Так что отнесение к «межличностным» тех межчеловеческих взаимодействий, участники которых не видят разницы между человеком-личностью и человеком-физическим объектом, хотя и не нарушает правил логики, но в содержательном плане ничего нам не даёт, а только вносит дополнительную путаницу в и без того непростую ситуацию. Поэтому, говоря о межличностных процессах, мы здесь и в дальнейшем будем иметь в виду только такие межчеловеческие проявления, в которых хотя бы один из субъектов воспринимает другого как самодеятельную личность с некоторыми особыми интересами.

 Ну а теперь, зафиксировав все эти необходимые предварительные замечания, самое время заняться непосредственно типологией межличностных процессов.

2.1. К определению понятий «межличностные отношения»

и «межличностные взаимоотношения».

 Сопоставляя между собой уже выделенные виды человеческих взаимодействий, нетрудно заметить, что в основе их разграничения лежат два признака – субъективная включённость участников в фактически связывающий их процесс и отношение к целям и мотивам друг друга. И так как субъективная включённость может быть односторонней или взаимной, а отношение к интересам другого человека – положительным, отрицательным или нейтральным (никаким), то всё множество межличностных процессов, классифицированных по этим признакам, можно наглядно представить в виде следующей матрицы: