Старик замолчал, руки его бессильно опустились на кошму, прикрывающую землю. Прервав затянувшееся молчание, к старику обратился Алимбай.

– Аксакал, мы видим, как вам тяжело. Облегчите душу, расскажите свою историю. Все сказанное останется здесь и не будет темой досужих пересудов.

Старик внимательно посмотрел в глаза караванщику и продолжил.

– Сто лет прошло с тех событий. Джунгарская армия воевала за территории с казахами и киргизами, а глубоко в тылу, столице ханства, не утихала борьба за власть между знатными нойонами. За несколько лет сменилось несколько правителей государства. Вы наверняка знаете, что Китаем правят завоеватели – маньчжуры. Маньчжуры – это люди с далеких восточных территорий. Почти двести лет назад они захватили Поднебесную, провозгласили Цинскую империю и объявили себя наследниками великого Чингисхана. И эта очевидная ложь не давала покоя маньжурам, потому что были свидетели славного прошлого.

«Зун гар» по-монгольски – левая рука. Именно джунгары были левым боевым крылом войска Потрясателя вселенной, и по старинному праву наш народ считался настоящим преемником величия прошлых времен. Эта правда не давала покоя маньчжурам, они хотели нас уничтожить. Больше ста лет мы давали отпор всем маньчжуро-китайским притязаниям, но воспользовавшись отсутствием основных военных сил джунгар и раздором среди правящей знати, китайцы силами двух армий численностью почти в миллион воинов начали завоевание страны. Четыре года продолжалась война. За два года наши разрозненные войска были разбиты, еще два года длилась резня мирного населения, убивали всех: взрослых, детей, стариков, женщин. Немногочисленная часть войск, возглавляемая полководцем Амирсаной, прорвалась в казахские степи, где их приняли в ополчении Аблай-хана, и они еще повоевали против Цинской армии.

Мой отец с несколькими семьями приближенных и полусотней солдатов пробился к единоверцам в Тибет. Там он до конца жизни прослужил в боевом охранении его святейшества Далай-ламы. Я родился в Лхасе – столице Тибета, учился в школе при монастыре, но в монахи отец меня не отдал. Сам обучал воинскому искусству. Повзрослев, я тоже служил в охране Далай-ламы. Джунгары всегда были боевыми защитниками общей буддистской веры. Все последние годы мы противостояли Цинской экспансии в священную горную страну, на территории Тибета до сих пор не действуют китайские законы и налоги. Джунгары выполнили свою историческую миссию, став барьером против агрессии Китая на север и восток. Но цена за это огромна – гибель всего народа.

Сейчас я выполняю последний завет своего отца – нойона Галден Септена, еду в Кульджу, бывшую столицу нашего погибшего государства, чтобы поклониться и помолиться могилам предков. Везу на места погребения буддийские молитвенные флаги (лунг та) с мантрами, освященные его святейшеством Далай-ламой. Пока хватит сил, буду строить в городе буддийский храм.

И старик замолчал, приложив к лицу поданное полотенце.

Шера глубоко потряс рассказ о трагической судьбе и гибели огромного народа. Неожиданно в голове мальчика зазвучала мелодия кобыза, самого старинного в мире смычкового инструмента. Кобыз пел свою древнюю подвывающую песню, и мальчик вдруг словно услышал крики людей, бег коней, звуки пущенных стрел и вой сотен волков. Перед глазами встало огромное поле, заваленное трупами воинов, и на краю этого поля – одинокая фигура ребенка на коленях, который уже не мог кричать и плакать, и только качался в такт хриплой и скорбной мелодии степного реквиема. На долгие годы безмолвие и забвение поселились на этих когда-то шумных землях.

Шер и паломник

Шер внезапно встал, подошел и обнял рассказчика. В ответ мальчишка почувствовал крепкое, почти отчаянное объятие. Несколько долгих минут старик и мальчик плакали. Взрослые мужчины не отворачивали стыдливо взглядов, а розданные полотенца покрылись обильными влажными пятнами.

Некоторое время длилось молчание в знак уважения к старику и его трагическому рассказу. Алимбай первым нарушил затянувшуюся паузу.

– Уважаемый Домби, мы слышали, что власть маньчжуров слабеет, в Китае множество недовольных среди состоятельного населения, крестьяне и ремесленники задавлены поборами и беспределом режима. Всеобщее возмущение готово вылиться в большое восстание. Вы свидетель происходящих событий в государстве, нам интересно ваше мнение? Что происходит в Поднебесной империи?

Старик внимательно посмотрел на Алимбая.

– Вам зачем это надо? Какая корысть, кроме коммерческой, может быть у торговцев к чужой стране? Хотя, – старик усмехнулся, – я сам военный, понимаю, караван идет с российской территории. У русских царей всегда был интерес к завоеванию земель.

Алимбай, поморщившись, ответил.

– Аксакал, историческая трагедия, уничтожившая Джунгарское ханство, не закончена. Вы лучше нас знаете, что амбиции Цинской империи претендуют на многие территории соседних государств. Не прекращаются попытки захвата Тибета, сопредельных казахских и киргизских территорий. Я здесь, чтобы узнать, возможна ли еще одна захватническая война.

Домби не отвечал, повисшая пауза затягивалась. Все это время Шер не отходил от старика, уцепившись за его правую руку. И опять он встрял в разговор.

– Аксакал, разрешите задать вопрос. Как только мы выехали из города Карашар, я почувствовал, что какая-то сила тянет меня в глубь страны, будто меня зовут на подмогу. Я не понимаю, кому и какую помощь могу оказать, но ощущаю, будто именно меня ждут в далеких краях. А еще каждую ночь мне стал сниться один и тот же сон. Во сне четыре человека в широких оранжевых одеждах выкладывают из разноцветного песка необычную картину. Они словно рисуют тонкими струйками песка большой круг, в него вписывают квадрат, в котором еще один круг, и заполняют полученное пространство множеством цветных узоров и непонятных символов и букв. Рисунок завораживает, он очень красив и гармоничен, какой-то глубокий и тайный смысл заключен в его ажурных узорах. И каждый раз мастера, не закончив работу, предлагают мне завершить рисунок. Тут я просыпаюсь с глубоким сожалением о недоделанном священном ритуале. Как можно истолковать это?

Внимательно выслушав Шера, гость повернулся к переводчику и сказал несколько слов. Последний поднялся и вышел из юрты. Вскоре он появился с походным сундуком и передал его хозяину. Домби не без труда открыл хитроумное запорное устройство и достал из сундука вчетверо сложенный кусок шелковой материи. Он развернул его, и Шер ахнул – на ткани был изображен таинственный рисунок из сна.

– Это ты видел во сне? – спросил старик.

Шер кивнул. Все присутствующие придвинулись поближе, рассматривая мистический талисман – картину.