Готовилась последняя, финальная сцена. На середине арены быстро сложили и подожгли огромный костер, пламя которого осветило высокого, атлетически сложенного мужчину. Улыбнувшись зрителям, артист поднес раскрытые ладони ко рту, и столб пламени вырвался из его горла. Завопили от восторга зрители – дети, старики и старухи наоборот забормотали слова молитвы: «Астапыралла, как такое возможно?». Расторопные помощники уже поднесли выступающему длинный прямой меч. Забили барабаны, факир медленно поднес оружие к губам и начал заглатывать лезвие. Свет от костра ясно высветил, как метровый клинок исчез в чреве актера. Не вытаскивая лезвия, факир раскинул руки, и помощники, оттянув ему кожу на бицепсах рук и икрах ног, медленно прокололи ее длинными металлическими спицами. Громче забили барабаны. На арену вынесли металлический стержень, и два помощника, не торопясь, насквозь проткнули щеки выступающего. Перетерпев проделанные экзекуции, супермен-металлист, бренча железом, медленно прошелся вдоль периметра арены. Толпа застонала от восторженного ужаса. Несколько старух из передних рядов зрителей, бормоча слова осуждения, потянули своих детей с представления. Начался ребячий плач и сутолока.

Неожиданно ярко вспыхнул костер, и «железный» человек исчез со сцены. Пока зрители потирали слегка ослепшие глаза, артисты цирка соорудили из горящего костра длинную дорожку из угольев. В наступившей темноте было отчетливо видно, что дрова до конца не прогорели, и от угольев поднимается красноватое зарево, именно на таких угольях кузнецы плавят металл для ковки. Опять забили барабаны. Теперь к ним добавились звуки карная, и собравшие циркачи один за другим пустились в пляс по пылающим угольям. Толпа заревела от восторга. Некоторые смельчаки пытались присоединиться к танцующим, но только обожгли ноги – угли были настоящими.

После окончания представления старик остался сидеть на своем месте. В его замысле было отправить сегодняшних гостей в путешествие с циркачами, но, увидев представление, он призадумался. Жалко стало мальчишек. Эти цирковые супостаты себя не жалеют, что же с пришлыми сотворят? Но делать было нечего, в городе жизням маленьких повстанцев – сарбазов угрожала большая опасность. И аксакал постучал в ближайшую цирковую повозку.

– Эй, кто тут старший?

Рано утром вереница цирковых повозок уходила из города, к последней были привязаны два расседланных степных конька.

Начало пути

Невеселое настроение было у двух пареньков, расположившихся в последней цирковой повозке. Накрапывал противный осенний дождик. Покрытая старой дерюгой крыша старой колымаги пропускала воду, и то и дело холодные капли разбивались о бритые головы мальчишек. Старый мерин еле тащил застревавшие в грязи колеса телеги, но все дальше удалялись наши герои от родных степных просторов. Неунывака Шер подручным материалом подлатал крышу над своей головой и, что-то напевая, принялся мастерить ручку для сломанной плетки – камчи. Удачно в телеге оказалась прочная сухая ветка, работа спорилась, жизнь налаживалась. Другое настроение было у промокающего под дырявым краем крыши Шона. Неприязненно глядя на повеселевшего брата, он произнес.

– Завтра поломают нам циркачи руки и ноги, сделают уродцами для потехи публики, посмотрю, как ты запоешь.

– Если и поломают, то твои длинные и тощие ноги, а у меня и так все короткое,– отшутился Шер, – я и в таком виде сойду за карлика.

Шон совсем приуныл. Говорила ведь ажека – не дружи с этим Шером, грубым и дерзким мальчишкой.

Не сдержав эмоций, Шон саданул ногой брата, о чем тут же пожалел. Шер налетел на обидчика, навалился сверху и, нанеся несколько чувствительных ударов, заставил извиниться. В разгар перепалки в движущуюся телегу легко запрыгнул человек. Мужчина был невысокого роста, широкоплечий, совершенно лысый. Густые черные усы, атлетическая фигура и уверенные движения выдавали в нем незаурядную личность. Он молча поглядел на замерших от неожиданности мальчишек и бесцеремонно начал ощупывать их конечности, при этом сильно сдавливая мышцы рук и ног. Шон похолодел: «Ой-бай, всё, отрубят ноги, заставят плясать на култышках».

Закончив осмотр, черноусый одобрительно похлопал по плечу Шера и скептически буркнул что-то неодобрительное про физические достоинства Шона. Затем, наконец, представился.

– Так, парни, меня зовут мастер Чен, я хозяин цирка. Что умеете делать?

Шер оживился.

– Я могу бороться, лучше всех в ауле стрелял из лука, обучался джигитовке.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул мастер и повернулся к Шону. Тот нахмурился.

– Могу молитву на арабском читать.

– Что еще? – требовал собеседник.

– Могу не читать,– дерзко буркнул мальчишка.

– Маловато, – покачал головой мастер Чен, – ладно, пойдешь в уборщики.

– Это за кем убираться? – вызывающе спросил Шон.

– А за всеми.

– Казах не будет выносить помои!

– Тогда обрубим ноги, нам уродцы для потехи нужны, – серьезно пригрозил Чен.

В это время колесо повозки бухнулось в глубокую рытвину, и солидная лужа воды с прохудившейся крыши облила мальчишку с головы до ног. Шон совсем упал духом, жизнь оборачивалась к нему темной стороной.

Новая жизнь

Со следующего дня началось обучение молодых актеров бродячего цирка. С Шером все было понятно. Его сразу взяли в группу конной вольтижировки, то есть на выполнение акробатических и гимнастических номеров на скачущей лошади. Всадником он был отменным, мог как угодно вертеться в седле и без седла. Хотя соскакивать и запрыгивать на скачущего коня Шер умел лучше многих, но акробатике аульных джигитов не учили. И тут пришлось попотеть.

Как самого младшего и самого легкого Шера ставили на вершину пирамиды, состоящей из лошади и трех всадников-вольтижеров. На скаку надо было синхронно поворачиваться в разные стороны, да и еще жонглировать разными