– Черный человек, черный человек…

Он был около двух-трех метров ростов (каждую секунду, казалось, он был разного роста). Необычайно тонок. Его руки были аномально длинными. На голове – оленьи рога. Из его лопаток, предплечий, правого и левого плеча росли крылья ворона. Все существо Ролана превратилось в одну до предела натянутую струну.

Черный человек обошел зал, а затем и друзей. Встав за спиной у Никс, он потрепал её волосы, Катода обнял за шею. Когда существо подошло к Ирокезу, который загадочно улыбался, оно встало у него за спиной в полный рост и раздвинуло руки, крылья его забились. Студент почувствовал поток ветра, а затем покалывание по всему позвоночнику. Электрический треск. Каждый дендрит отделился от тела, устремившись в пустоту. Внезапно, Ролан ощутил себя в каждой лампочке, в каждом радио. И вдруг молния ударила в позвоночник и все стало так темно, что плакать хочется. Странное чувство посетило молодого оккультиста. Словно в разуме его что-то открылось или, наоборот, исчезло.

– Все закончилось, можешь снимать проводники с глаз, – объявил Ирокез, – поздравляю, ты теперь один из нас, часть города.

Отдыхать пошли в недостроенный театральный комплекс. Устроились на сиденьях для зрителей.

– Что он делал? У, черный человек, – с любопытством ребенка интересовалась Никс.

– Ну, тебя, Никс, он потрепал по голове, – отвечал Ролан.

– Их-хи, – взвизгнула она, – думаю, я ему понравилась.

– А тебя, Катод, он обнял за шею.

Мужчина с триодными лампами на плечах заметно нахмурился, а затем сглотнул.

– Что такое? – удивился студент, – это означает что-нибудь плохое?

Катод молчал, но Ирокез ответил за него:

– Это значит, его скоро убьют.

День экзамена выдался необычайно жарким. Редкие городские тополя осыпали пухом, из-за чего глаза неимоверно слезились. Лишь иногда легкий бриз залива сглаживал ситуацию.

Здание института на самом деле являлось переоборудованной крепостью, которая уже несколько веков не участвовала в сражениях, хотя последние из них отгремели всего пару десятков лет назад. Форт просто не попал на территорию, где велось сражение. Так крепость Нордштадт оказалась на задворках истории.

– Наш институт-крепость можно назвать аллегорией на судьбу всего Города. Вроде и не последняя деревня, но всегда в стороне от истории, – любил рассуждать Ганс Шнайдер.

Но сегодня было не до истории. В аудитории царило напряжение, невидимое поле его пронизывало всех. Ганс расположился недалеко от Лилиан. Раздали работы. Вопросы бил не слишком сложные, учитывая, что к ним весь год студенты и готовились.

Решив отдохнуть, Ганс отвлекся от заданий и поднял глаза. Он взглянул на свою подругу, а затем нахмурил брови: девушка была бледна как смерть. Она перебирала пальцами и нервно хваталась за голову. За девушкой такое замечали впервые Она начала тяжело дышать.

– Фройлен Рае, всё в порядке? – спросил у неё наблюдающий за экзаменом учитель.

– Нет. Да. Простите, – она опустила голову к работе.

Теперь было видно, что её колотило.

– Лилиан, вам нужно к врачу, – сказал подошедший к ней смотритель.

– Нет, я допишу, – она чуть ли не плакала.

– Вот еще! Я не допущу, чтобы вы тут умерли прямо на месте.

– Но…

– Давайте, входите, ничего страшного, допишите потом.

Пошатываясь, Лилиан Рае встала из-за стола. Большая часть студентов смотрели на нее, остальные просто продолжали работать.

– Я провожу её к медику, – вскочил Ганс.

– Не будь идиотом, – прошептала умирающим голосом Лилиан.

– Шнайдер! Садитесь и продолжайте работу.

– А я уже все, – Ганс сложил руки на груди, – хочу сдать.

Теперь у организаторов просто не оставалось выбора. Позже вечером их наставник хватался за голову, понимая, что два его лучших ученика не дописали работы.

Ганс и Лилиан шли по коридору, а затем спускались по лестнице, девушка цеплялась руками за перила. Ганс помогал ей идти.

– Дуралей, имбецил, – ругалась Рае, что опять было ей не свойственно, – у нас сопровождающие есть. Только себя подставил.

– Успокойся и не трать на ругательства силы.

Медик пожал плечами и отпустил студентку домой, когда двое студентов все же добрались до медкабинета.

– Не вздумай только провожать до дома.

– Не отвертишься. Может еще нести тебя придется.

– Ты неисправим.

Домой шли медленно, размеренно. Лилиан то и дело останавливалась и вздрагивала.

– И все же, что произошло? – спросил её в одни момент Ганс.

– Я не знаю. Я просто забыла, просто забыла, Ганс. Всю Физику, я ничего не помню. Кинематика, динамика, прочее… все пропало.

– Ты перенервничала.

– от этого не лучше. Что со мной происходит? – она выставила дрожащую руку перед своим лицом. Ганс обхватил её своей ладонью.

– Все будет хорошо, – сказал он, но девушка вырвала свою руку из его.

– Что со мной происходит? Еще вчера не волновалась ни капельки.