— А ты бы хотела у нас жить? — спросила она.

— Когда была молодая — думала, что не смогу. А теперь — хотела бы. Очень хотела бы.

Зигфрид обернулся и прокричал:

— Практикант, садись рядом. Через час — посадка в Муроме. Порулишь напоследок.

После этого приглашения, я забыв обо всем сломя голову ринулся на переднее кресло. Исполнялась моя самая заветная мечта. И за одной это я был благодарен и Зигфриду, и всем русинам.

Мы подлетали к Мурому под бездонным звездным небом русинских просторов. Я сначалавел дракона очень аккуратно, но похоже мое благоговение перед этими созданиями передалось Вале, и тот начал слушаться моей малейшей команды. Это единениес могучей рептилией окрыляло меня и приводило в совершеннейший экстаз. Я что-то пел во все горло, а Зигфрид, глядя на меня, улыбался. Сейчас я готов был расцеловать нашего начальника.

Но каждой сказке, как говорится, приходит конец. Зигфрид забралсебе управление драконом, и Валя начал снижаться. Я же смотрел на приближающиесягородские огни и сожалел, что полет был столь скоротечным.

Утром я проснулся одним из первых. Когда мы приземлились на единственном во всем Муроме драконодроме, нас встречал невзрачный русин. Разговорить мы его так и не смогли. Но он привел нас к нашему временному жилищу. Надо признать оно оказалось весьма недурственно. Огромный двухэтажный деревянный дом.

Как и все русинские города, столица Великого княжества раскинулась среди лесов на очень большое расстояние. Русины с их огромными территориями могли себе позволить строить одно-двухэтажные дома с наделами, которые в наших краях сошли бы за небольшую усадьбу. Не было в этом во всем привычного мне тесного уюта Фатерлянда, но было нечто иное, разумное и очень спокойное.

За окном, заложенным тонкими листами горного самородного хрусталя, падал снег. Первый снег этой зимы. Эта легкая снежная пелена практически скрывала очертания соседних домов, и отбивала всякое желание суетиться, куда-то бежать. Я спустился в кухню и зажег очаг. Сразу повеяло теплом. Я сел за стол и задумался.

В доме было тихо. Некоторое время я собирал по уголкам мозгов обрывки вчерашних мыслей и впечатлений и подсознательно ждал некоего просветления. Я не знал, что за мысль должна была меня посетить, но мне казалось, что в этой снежной тишине она обязательно найдет дорогу в мою непутевую голову.

И вдруг меня озарило. Несмотря на все обилие приключений, случившихся с нами до сих пор, наша поездка не складывалась. Не мог я увязать все выспренние разговоры Сента и Велимира о судьбах нашего мира с парой скромных пулек, найденных в схроне. Да и для наших досужих разговоров в Бремене совсем не обязательно было собирать такую бригаду.

Я понимал, что у нас была какая-то скрытая миссия, что нас послали сюда, чтобы мы сделали нечто большее, чем просто собирали доказательства и искали схроны. Интересно, знали ли нашу сверхзадачу Зигфрид и Мойша? Нет. Мойша — вряд ли. А вот Зигфрид — мог бы. Мог бы…Лестница натужно заскрипела под чьими-то тяжелыми шагами. Вот так вот. «О сером речь — а серый навстречь». В кухню вошел наш командир.

— Не спится, практикант? — прямо с порога бросил он.

— Я выспался, Зигфрид. — робко ответил я.

— И чего сидишь? — задал он вопрос, посмотрел в окно и сам себе ответил — Первый снег…Думаешь?

— Думаю, — с некоторым облегчением ответил я.

— От русинских тихих зим на мысли здорово тянет. Я поэтому к ним ездить и не люблю. Я — человек действия. А с годами думать тяжелее становится. Как начнешь наворачивать — хоть в петлю лезь. — признался Зигфрид. — И все-таки — чего надумал-то?

— Вопрос у меня один есть. О наших путешествиях…

— Хочешь спросить, зачем нас Хранители по всем этим городам и весям гоняют?

— Д..д..да… — пораженно вымолвил я. — Неужели вы не знаете?

— Я не знаю, зачем здесь я. Вот этого я точно не знаю. Если исходить из того, что я зачем-то нужен, значит, мы будем не только следствие вести. Но для карательной операции группа у нас жидковата. Вот я и гадаю. Не вяжется ведь все, практикант? — поднял на меня глаза Зигфрид.

— Не вяжется, командир. Вообще, нас тут собрали каждой твари по паре. И на случай боя, и на случай механизм какой разобрать, и на случай зубы больные заговорить. Выходит, Хранители сами не знают, чего ожидать, да? — спросил я.

— Выходит, да. Вообще на такие поручения посылают, если либо изничтожить хотят, либо прославить немеренно. Ты как насчет того чтобы умереть за Фатерлянд? — ехидно поинтересовался Зигфрид.

— Да не очень как-то впечатляет, — ответил я, размышляя, чем мне обернется моя честность.

— Вот и я не очень. А вот насчет прославиться — всегда пожалуйста. Но пока я с русинами только позорился. Я потерпел от них единственное в своей жизни поражение на поле боя.

— Я знаю. От Изъяслава.