Вошёл Тоо, принёс чай, сладости и эти самые круглые жёлтые шары. И улыбаясь, посмотрел на меня. Понял, о чём я думал, когда шёл через сад?

Я взял фрукт и надкусил. Сладкий какой.

Айяна, наконец, обернулась.

— Садись, ты ещё не ел в моём доме.

Дьюп отказываться не стал. Интересно, а она — тоже любила его?

Айяна резко обернулась, и её глаза полностью сковали моё восприятие. Я как в клетку попал. Пытался пошевелить ресницами и не мог.

Впрочем, замешательство моё длилось недолго. По недавней привычке я «раскрыл» её на себя, успел почувствовать удивление и… Как в колодец полетел. Аж всё закружилось.

— Ты не мог сам его научить, — покачав в недоумении головой, сказала Айяна.

— Я и не учил, — пожал плечами Дьюп.

Он медленно пил йилан, безо всякого выражения на лице.

— Оставь его здесь! — Айяна сказала это неожиданно резко. — Как он будет жить там? Среди ваших «…».

Я не понял слова. Но слово было обидное.

— Скажи, а «ваши» — этого добивались, когда инициировали его?

Дьюп голоса не повышал, но ему и не надо было этого делать. Его здесь понимали и с полуслова, и вообще — без слов.

Айяна закусила губу.

— Девочка, я не хочу лезть в ваши внутренние проблемы. Но вы избаловали нас тем, что эйниты — не вмешиваются.

— И ты пришёл, чтобы на этот раз мы вмешались?

— Да.

Стало тихо. Похоже, всё было сказано. Я искоса посмотрел на Тоо — он, судя по выражению лица, понял не больше моего.

Я кивнул ему на дверь. Он бесшумно выскользнул из–за стола. Я тоже ничего не уронил.

Нас всё равно не замечали. Каким–то неведомым аргументом в споре я уже послужил. Ну и хватит. Пусть теперь сами разбираются. Или вдруг ещё что–нибудь захочется, что бывает между мужчиной и женщиной.

— Ты на стандарте говоришь? — спросил я Тоо.

Он рассеянно кивнул. Мыслями он всё ещё был в комнате.

— Скажи, где мы?

Он вскинул на меня удивленный взгляд.

— Система Дождей, Къясна.

Ещё бы вспомнить, как у нас это называется.

— Ты здесь родился?

— На корабле…

Тоо говорил и хлопал ресницами, словно пытающаяся взлететь бабочка.

Красив он был, как бывают красивы только полукровки. Одно дело — темные глаза на смуглом лице Дьюпа, другое — такие же на золотистом.

Тоо был ростом всего пальца на три ниже меня, но, лежащее на его колене запястье, оказалось тоньше моего вполовину.

Мы уселись под деревом: тепло, тихо, какие–то насекомые стрекочут в траве. Я так отвык от всего этого. Здорово, наверное, жить вот так…

— Чужое — всегда кажется лучше, — с усмешкой сказал Тоо, отвечая на мои мысли. — Здесь скучно. Наставники считают таких, как я — лентяями и неумехами, если мы не сидим весь день за книгами или в зале для медитаций. А я почти ничего не видел, кроме сада за храмом…

Я фыркнул:

— Тебе что–нибудь страшненькое рассказать?

— Не стоит, — он зябко повёл плечами. — К тебе и прикасаться–то больно.

— Почему? — удивился я.

— Тех, кто убивает, окружают тени Ашша. Этакая энергия смерти, если по научному. Её даже как–то измеряют, я читал.

Он вздохнул и начал разглядывать свои руки. На среднем и безымянном правой руки было по кольцу, оба запястья обвивали браслеты — один плотно, второй болтался. Тоо остановился на нем глазами и снял. Браслет был в виде металлической змейки, сжимающей во рту хвост. Вместо глаз — кристаллы, похожие на синийские, что используют для записи информации.

— Возьми, — сказал он. — Носить, конечно, не будешь. Положи куда–нибудь…

— Почему — не буду? — я повертел в руках змейку. На левой у меня спецбраслет, на правой — ничего. — Если налезет…

— Он растягивается, — сказал Тоо и потянул змейку за хвост. Тельце действительно вытянулось.

Я знал принцип такой растяжки металла, но был он очень дорог.

— Она, поди, стоит Хэд знает сколько? — засомневался я.

— Что–то стоить может только память. Бери. Может, увидимся когда–то ещё. Мы же братья.

— Тоо, чтобы сразу без непонятного. Дьюп… Колин пошутил, что я его сын. Мы даже не родственники с ним.

Тоо посмотрел на меня и улыбнулся.

— Разве это вам решать?

— Как это?

— Есть связи кровные, которые определяет тело, есть связи духовные, тело их не определяет. Но они, часто, прочнее кровных… Я, кстати, и не слышал, что он про тебя говорил. Я сам вижу… Только не пойму, как тебя зовут. Путаница какая–то выходит. Обычно не трудно бывает догадаться…

— Зови Ан… — И я понял, что действительно путаница. Сослуживцы называли меня — Агжей, Дьюп — Анджей, малознакомые люди — капитан Гордон Пайел. Тут уже и сам скоро запутаешься.