Честно говоря, Энрихе нёс первое, что приходило ему в голову, однако с каждой фразой он убеждался, что регент и барон воспринимают его как человека приближённого и компетентного! Бешеные дети зимы! Больше всего Энрихе хотелось расхохотаться прямо в надутые физиономии, но приходилось отвечать. Отвечать, выдумывать на ходу, юлить…

— …меня самого интересует, каким образом имперцы узнали о лабораториях–заводах на Плайте. Или вы думаете, что Локье сначала информирует наших врагов, а потом сдается им на милость? Я бы внимательнее изучил, кто в ВАШЕМ окружении знал о готовящейся операции. Насколько я знаю ты, Пфайфер, до войны был неплохо знаком с… — Энрихе сдвинул брови, якобы вспоминая. — … фон Айвином…

Упоминание этой фамилии произвело странный эффект. Регент замер на половине шага, Пфайфер захлопнул уже было открывшийся рот… Повисла тишина, и в этой неожиданной тишине писк коммуникатора прозвучал громом с небес.

Регент бросился к экрану. Пфайфер раскорячился перед Энрихе, стараясь вытолкать (!) его из каюты.

Иннеркрайт прекрасно слышал, что говорил навигатор — появившейся в непосредственной близости блуждающий астероид заставляет его изменить положение корабля.

«Крематор» действительно включил двигатели и…

И Регент рухнул в кресло, а барон попросту сдулся. Стало уже просто по бытовому тихо.

— Вообще, разведка подтверждает, что на кораблях имперцев — эпидемия неизвестной болезни, — еле слышно начал регент. — Ты мог бы заняться этим вопросом, Энрек. Нас пока больше волнуют текущие дела, но, при первой же возможности, мы прибудем на «Леденящий», чтобы обсудить развернувшуюся вот таким образом проблему. Мы, — он посмотрел на Пфайфера. — Весьма благодарны тебе за весьма своевременный визит.

«Да уж, весьма своевременный, — думал, направляясь обратно на «Леденящий», Энрихе. — Весьма своевременно было узнать, что два осла ждут от фон Айвина срочного сообщения. О чём сообщение — нетрудно догадаться. Фон Айвин, видимо, должен подать им сигнал о совместной операции на Аннхелле. Отец велел поддержать их, если дело выгорит, а если нет…»

Обращаясь сегодня к паутине, иннеркрайт явственно видел пылающие точки — регент, барон, лендслер… Но с избытком хватало и нераспознанных точек, мелких людей и событий, от случайного выбора которых зависело в данный момент невероятно много. Энрихе ещё не случалось видеть такой запутанной картины — переплетение десятков и десятков линий, врастающих друг в друга, перекручивающихся, сплетающихся в клубки… Сумеет ли он разобраться, очувствовать, что и когда потребуется сделать?

Конечно, через 12 часов эрцог придёт в себя, но когда ещё он будет в состоянии воспринимать мир во всех его красках? Сколько продлится этот проклятый реабилитационный период? Сутки, двое? Или — все десять?

На миг, один–единственный маленький миг, Энрихе ощутил себя, повисшим над бездной.

Он судорожно вздохнул, выровнял дыхание… Он должен. Иного варианта попросту не существует. И не стоит дожидаться очередного шага регента и Пфайфера. Если они проспят Аннхелл — это полбеды, беда будет, если он, Энрихе, проспит Плайту.

Иннеркрайт связался с инженерным корпусом и запросил все необходимые расчеты по времени нагрева и степени флуктуации для установки «огненного шнура». Запрос ушел мгновенно — на «Леденящем» не экономили на дальней связи.

Список оборудования Энрихе легко составил сам: шесть генераторных силовых станций, буксиры, блоки контроля и корабль высокого класса навигации, чтобы координировать размещение станций на орбите Плайты.

Теоретически Энрихе вполне мог использовать «Коготь», но его мутило уже от одной мысли о нахождении в одном замкнутом пространстве с алайцами.

Он уже имел с ними дело, они его даже по–своему уважали за проявленную жесткость при спасении крейсера дальней разведки «Орион». А проявить жестокость пришлось. Экипаж «Ориона» был подготовлен психологами ко многим неожиданностям, но не к пыточным борделям Э–лая. И разведчикам ещё очень повезло, что вести переговоры поручили Энрихе. Он действовал максимально зло и быстро, и успел освободить экипаж до непосредственного контакта с перекупщиками живого товара.

Чтобы взбеситься, иннеркрайту вполне хватило тогда вожделения и животной похоти в узких глазах тех, кого прислали алайцы на переговоры с ним. Используя наработанные ментальные техники и силу личного отвращения, он раздавил как клопов всех троих «переговорщиков», и вынудил услышать себя высшее начальство, так называемых Клобуков смерти. Потом спустился на Э–лай, защитив тело от жесткого излучения только парадным мундиром, принятым в приграничье — черный френч, белые обшлага и золотая тесьма по вороту — продемонстрировав, что кроме брезгливости не испытывает к данному куску Галактики ничего.