И получает одобрение задуманного. С одним уточнением: ему надлежит выехать в Петроград — явочные квартиры и пароли получены. Там организация левых эсеров не подверглась особым репрессиям, сохраняет свои ряды; там он получит конкретное задание для украинских акций.

И вот в петроградской ЧК, в кабинете Дмитрия Наумовича Картузова перед оторопевшим Александром Васильевичем Барченко, стоит сдержанно улыбающийся «Константин Константинович Владимиров».

Вглядываясь в смуглое лицо чекиста, мистический ученый думает с изумлением:

«Да он совсем мальчик! (Знал бы он, что этот „мальчик“, не дрогнув, укокошил германского посла…) Наверно, этот Константин инициатор… того, что я здесь. Но почему?..»

— Вы у меня что-то хотите спросить? — перебил внутренний монолог Барченко товарищ Владимиров, уже без улыбки.

И Александр Васильевич почувствовал, что все присутствующие внимательно, изучающе смотрят на него.

— Я?.. Нет, нисколько… То есть хотелось бы знать… Собственно… На каком основании… Простите, госп… Простите, товарищи… Я…— мистик и ученый окончательно запутался.

— Да вы успокойтесь, Александр Васильевич, — мягко, почти дружески сказал Дмитрий Наумович, меняя позу в своем тронообразном кресле. — Вас интересует причина, по которой мы вас потревожили?

— Да! Безусловно!

— Присядьте, пожалуйста, на этот стульчик. — Александр Васильевич присел. — Дело в том, — в голосе товарища Картузова зазвучала суровость, — дело в том, что на вас поступил донос.

— Как… донос? — и опять внутри у мистического ученого все похолодело.

— Некий гражданин Гидали… Вам знакома эта фамилия?

— Первый раз слышу!

— Гражданин Гидали, член партии монистов, сообщает, — товарищ Картузов заглянул в лист бумаги, лежащий перед ним, — что вы замечены в антисоветских разговорах.

— Устройте мне очную ставку с этим вашим Гидали! — вдруг вскричал Александр Васильевич, укрепляясь в своей невиновности (наивный человек…): он был абсолютно далек от политики, ни с кем и никогда не вел политических разговоров, тем более антисоветских, и вовсе не потому, что был трусом или опасался чего-то: просто он жил в своем оккультно-мистическом мире, а окружающая действительность была для него только вынужденной средой обитания.

— Покажите мне того мерзавца, что донес на меня! Я хочу заглянуть ему в глаза!

— Напрасно вы так волнуетесь, товарищ Барченко. — Вот видите, «товарищ»! Значит, действительно все в порядке, не арестуют нашего героя, не расстреляют, не сошлют на Соловки. Скорее всего отпустят с Богом. Совершенно напрасно, — сказал один из молодых людей. Имен их, отчеств и диковинных фамилий, названных при знакомстве, товарищ Барченко не запомнил, да он сейчас не смог бы сказать даже; как зовут того, кто доставил его сюда. Мы тут разобрались, провели необходимую работу; доносу, поступившему на вас, не доверяем. Мы его дезов… это…

— Дезавуируем, — пришел на помощь молодому коллеге Дмитрий Наумович Картузов. Ну, а в ответ может быть вы нам не откажете в одной любезности?

— В какой именно? — насторожился Александр Васильевич, подумав: «Если будут вербовать в осведомители — никогда! Да я и ничего не знаю такого…»

— Я моим коллегам, — опять вступил в разговор Константин Константинович, — вкратце доложил о вашей лекции-диспуте, которая просто потрясла меня…

— Польщен! — вырвалось у товарища Барченко.

— Так вот, уважаемый Александр Васильевич, не согласитесь ли вы о стране Шамбале, обо всем, что с ней связано, рассказать нам тут сейчас поподробней.

— Прямо сейчас?

— Вот именно.

— Да, очень просим! — подал голос хозяин кабинета опять, меняя позу в своем кресле. — Весьма и весьма!

— Извольте! Извольте, господа! — воспрянул мистический ученый, не заметив своего рискованного в этих стенах обращения, и могучий вал вдохновения накрыл его с головой.

Лекция продолжалась больше двух часов, слушатели задавали вопросы, иногда вспыхивал короткий спор. Бледно-серая ночь незаметно сменилась рассветом, когда импровизированная лекция-диспут наконец была закончена. Все были возбуждены, взволнованы, лица у всех раскраснелись.

— Вот что, дорогой Александр Васильевич, — сказал ему на прощание товарищ Картузов. — Все это невероятно, безумно интересно и… может быть, перспективно, весьма и весьма… И посему… Продолжайте, пожалуйста, свои лекции, мы все необходимые разъяснения, где надо, сделаем. Препятствий никаких не будет. И не откажите в любезности: наши товарищи тоже послушают. Да и я постараюсь выбраться раз-другой.

— Пожалуйста, Дмитрий Наумович! Буду рад видеть.

— А там посмотрим, — задумчиво промолвил товарищ Картузов перед тем, как на прощание пожать лектору руку. — Весьма и весьма…