«Доводим до вашего сведения, что за вашей спиной спецотделом по инициативе Бокия Г.И. организована экспедиция в Тибет в поисках страны Шамбалы. Как вам, конечно, известно, о намерении отправить ее было доложено коллегии ОГПУ в декабре прошлого года профессором Барченко. Сейчас профессор работает в спецотделе научным консультантом Бокия Г. И., и он назначен руководителем экспедиции. Все мероприятие финансируется СНХ и отчасти спецотделом, у которого, как вам наверно известно, есть свой собственный счет в Центральном государственном банке. Сумма, отпущенная на экспедицию — 100 000 золотых рублей.

Экспедицию одобрил и поддержал нарком иностранных дел Чичерин Г. В., о чем сообщил на днях в своем «Заключении» в Политбюро.

По нашим сведениям экспедиция Бокия-Барченко отправится в путь в ближайшее время: у них остались последние формальности — получить въездные визы, все документы давно лежат в визовом отделе посольства Афганистана, все там согласовано, остается определить дату отъезда.

Считаем, что вся эта история возмутительна: Бокий Г. И. не имел права действовать самостоятельно, конспиративно, не поставив вопрос об экспедиции в Тибет на заседании коллегии ОГПУ и не получив на столь ответственное государственной важности мероприятие «добро» всех членов коллегии.

Думаем, что еще не поздно остановить эту авантюру. При одном условии: действовать быстро, решительно и энергично».

Подпись под эпистолой отсутствовала, но содержание ее было более чем красноречиво. Первым донос в то пасмурное августовское утро прочитал товарищ Трилиссер и, побагровев, мгновенно налившись черной злобой, схватил трубку внутреннего телефона. Он звонил своему единомышленнику, другу, собутыльнику, соучастнику диких оргий, до которых оба были охочи — товарищу Ягоде.

— Генрих! Это я… Я тут…— дальше последовала длинная виртуозная тирада из «мать-перемать». — Я тут письмецо получил, анонимочку… От кого-то из наших коллег. На конвертике -«Лично. Строго конфиденциально»…

— Постой, постой! — голос Генриха Григорьевича был прокуренный и сиплый. — Желтый конверт?

— Желтый…

— Значит, я тоже такое получил. Вот он! «Лично. Строго конфиденциально». Мне. Еще не распечатывал.

— Распечатай, прочитай и звони мне. — Михаил Абрамович шваркнул телефонную трубку на рычажок, да с такой силой, что она сорвалась и повисла на шнурке.

Ягода позвонил через несколько минут.

— Что себе позволяет этот Бокий? — орал в трубку Генрих Григорьевич, наверное брызгая слюной, потому что зубы у него были редкие и крупные. — Этот интеллигентишка, очкарик, недоучивший студент!..

— Мелкий буржуа по своим убеждениям и замашкам, — успел добавить Трилиссер.

— Вот что, Миша, — Ягода часто и тяжело дышал, и казалось, телефонная трубка источает запах его пота, гнилых зубов, водочного перегара, больной печени. — Вот что… Поднимайся ко мне, что-нибудь сообразим…

— Иду!

Тут надо напомнить: с самого начала существования спецотдела при ОГПУ учреждение Бокия фактически было выведено из-под контроля руководства ведомства Дзержинского. И сразу возник конфликт между почти всеми членами коллегии ОГПУ и Бокием. Ягода и Трилиссер возненавидели Глеба Ивановича за самостоятельность, за независимые, резкие суждения, за то, что он никого из выше его стоящих на служебной лестнице или равных ему по рангу не ставил в известность, чем он и его люди занимаются в спецотделе помимо шифровки документов, дешифровки и прочего, что связано с прямыми обязанностями отдела. Он, видите ли, сам разрабатывает спецоперации и проводит их, экспедиция в Тибет в этом ряду, собирает сведения о руководящих работниках ОГПУ, всегда в курсе всего, что происходит на Лубянке, о чем постоянно пишет пространные доклады Дзержинскому — там говорится и о политических разговорах сотрудников, и о сторонниках Троцкого и Зиновьева в аппарате спецслужб. Да он просто опасен, это Глеб Бокий!

Ягода и Трилиссер и раньше, как могли, пакостили начальнику спецотдела, но чаше всего это были комариные укусы. Может быть, наконец-то настало время по-настоящему свести счеты?..

Теперь, чтобы окончательно понять этих людей (если они люди…), нам надо несколько забежать вперед. Эпопея с экспедицией в Тибет позади. Умер Дзержинский. Его пост занял вялый, безвольный и постоянно болеющий Менжинский. Фактический хозяин Лубянки Генрих Ягода — первый заместитель председателя. Власть Ягоды в буквальном смысле слова всемогуща, огромна и увеличивается с каждым годом.

Вражда между Ягодой и Бокием возрастает. Вернее, возрастает ненависть Ягоды к начальнику спецотдела. Глеб Иванович просто «не замечает» своего опасного врага. В усилении этого конфликта повинен один внешне курьезный случай.

…Однажды через сеть Наркомсвязи, работающей на «русском коде», созданном в Пятом отделении спецотдела, были перехвачены сообщения, отправляемые неизвестным шифром. Этот код тут же попал в криптографическое отделение спецотдела и был мгновенно прочитан — он оказался примитивным, как арифметическое действие «дважды два». Но в работе по раскрытию кода обнаружился интересный нюанс: один из двух источников сигналов был передвижным, и он настойчиво передавал в эфир одну и ту же фразу: «Пришлите, пожалуйста, еще один ящик волки». Установить автора этой «секретной информации» было делом нескольких минут — по Москве-реке плыл пароход, на котором Генрих Григорьевич Ягода развлекался с невесткой Максима Горького. Глеб Иванович Бокий решил пошутить над своим недоброжелателем: информация о «движущемся источнике» запеленгованного шифра и о втором объекте, тоже запеленгованном, принимавшему «вражескую шифровку», была передана в Особый отдел, начальником которого являлся не кто иной, как сам Генрих Григорьевич. Один из его заместителей, пока Ягода отлучался «по делам службы», решил проявить инициативу, глубоко не вникнув в суть возникшей ситуации: из ворот здания НКВД на Лубянке выехали пеленгационная машина и «воронок» с вооруженной группой захвата, дабы арестовать преступников и врагов народа на месте совершаемого действа. Путь лежал к «базе», которая принимала текст «Пришлите, пожалуйста, еще один ящик водки»; в нем наверняка были зашифрованы шпионские данные. Пеленгатор привел к подозрительно знакомому старинному зданию на окраине Москвы, но особисты знали свое дело: они начали ломиться в дверь, за которой укрылись «преступники». Обитатели «осиного гнезда» ответили трехэтажным матом и угрозами: в доме помещался спецраспределитель, в котором втайне от жителей полуголодной Москвы руководящие работники «карающего меча революции» отоваривались продуктами по принципу «чего душе угодно». Добавим одно слово: чего черной душе угодно. Дело чуть было не дошло до перестрелки — хорошо, под окном спецраспределителя кто-то узнал своих.

Однако разразился скандал, уже к вечеру вся Лубянка знала о курьезе, Генрих Григорьевич Ягода был в бешенстве. Он метался по своему кабинету и твердил:

— Отомщу! Уничтожу! Сотру в порошок!..

А теперь заглянем в самый финал подлой жизни Генриха Ягоды.

В конце марта 1937 года вождь всего прогрессивного человечества и лучший друг детей товарищ Сталин решил, что с его верным слугой, непревзойденным мастером заплечных дел Ягодой пора кончать: мавр сделал свое дело. К тому же чрезмерно погряз в том дерьме, которое в наше время называют коррупцией. Хотя, как известно, кто не без греха? Особенно если ты сам при власти. Уточним: при абсолютной власти. И повторим трюизм: «Всякая власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно».