– Что ты имеешь в виду? – спросила я просто для того, чтобы не молчать. Я все прекрасно поняла. К тому все давно уже шло. Но не хотелось верить в то, что Поли может решиться на такой неординарный шаг.

Проводив оперуполномоченного, я привела себя в относительный порядок. Так хочется иногда пококетничать с кем-нибудь. При этом совершенно бескорыстно и без всяких там мыслей, а Поли был единственный мужчина, с которым мне разрешал дружить Антон. При виде всех остальных муж скрежетал зубами, и мне все время казалось, что сейчас он просто-напросто ударит человека – ни за что ни про что. Можно ли подвергать людей такой опасности?

И вот теперь, выходит, я потеряла последнего друга!

Пребывая в грустных мыслях, я спустилась к Поли на седьмой этаж.

Поли был на этот раз с длинными, бронзовыми, зачесанными назад волосами и мне обрадовался:

– О, ну наконец-то! Только сейчас хотела к тебе подняться…

– Друг называется! – негодовала я, – как ты мог мне ничего не сказать!? То есть могла.

– Ах, ты про это, – Поли сделал, то есть теперь уже сделала неопределенный жест в сторону нижних конечностей, – какое это имеет значение? Что, у нас с тобой других тем нет? К тебе Костя заходил? Квазимоду показывал? Надоел этот Мокрухин со своими разборками – сил нет.

– Бог с ним, с Мокрухиным. Как же ты мог? Мы с тобой вчера по телефону разговаривали. И я тебя вчера называла в мужском роде…

– Ну и что? Меня это совершенно не смущает. Правда, мне больше нравится женский род. Мужчиной быть как-то трудновато стало.

И мы обсудили нелегкую мужскую долю.

– Но если ты думаешь, – сказал, то есть сказала Поли, – что я просто капитулировал – ты ошибаешься.

И мы обсудили нелегкую женскую долю.

– Тогда зачем тебе все это нужно? – решилась спросить я.

– Какие вы все удивительные! – возмутилась Поли. – Когда Пугачева меняет мужей, вы не спрашиваете, зачем ей это нужно.

– Ну, все же, в некотором роде, это не одно и то же, – я уже и сама засомневалась – так ли это.

– Вот такой у меня имидж, – надулась Поли, – Имею я право на собственную индивидуальность? Принимай меня таким, какой я есть. То есть такой. Ты же мне не кажешься ненормальной, хотя ты и прожила двадцать лет с одним и тем же мужиком…

– В любви и согласии, – уточнила я.

– Вот это уже не имеет никакого значения! Важно то, что ты ему ни разу не изменяла. А это, несомненно, патология! Типичное извращение!

– Будем терпимее друг к другу! – взвилась я.

– Вот именно! – вскричала Поли. – Частная жизнь неприкосновенна! Поговорим лучше о моем творчестве!

– Слушала твой последний диск – он потрясающий! – Правду в глаза говорить легко и приятно. – Особенно эта песенка про голубое небо, желтое солнце и несчастную любовь. Очень свежий образ!

– Да, – с достоинством проговорила Поли, – такого еще не было! Этот «Ветер с моря дул» ни в какое сравнение не идет с моим художественным поиском. Тоже мне шлягер! Ха-ха! Вся его подлость в том, что там каждая строчка по два раза повторяется! Попробуй, не запомни! А я не ищу дешевой популярности!

Еще час мы обсуждали последний диск Поли.

– Ну а как ты, – наконец решила поинтересоваться Поли моими делами, – как твои переводы?..

Я поскучнела. Это для меня история про взаимоотношения Анны-Марии и Джузеппе представляет какой-то интерес. А Поли с его, то есть с ее богатой личной жизнью в самых нетрадиционных формах… Боюсь, он даже не поймет, о чем это я.

– Напустила на себя таинственный вид, ой, ой, – погрозила мне пальчиком Поли, – небось, втихаря переводишь какую-нибудь жуткую порнушку. Знаю я вас, высоконравственных!..

Я всегда воспринимала Поли как задушевного друга, но теперь, когда он стал женщиной, не могу сказать, чтобы он стал мне ближе. То есть она.

– Поли, – тихо спросила я, – как же ты все же решился? Была операция? Было больно?

– Оль, – Поли посмотрел мне прямо в глаза, – ну не все ли тебе равно, кто я – мужчина или женщина?

– Конечно, Поли, конечно, – поспешила я с заверениями, – Мы же друзья…

Я вернулась домой, уселась за роман и пребывала в добром расположении духа вплоть до семи часов. Даже с минутами. В это время обещал приехать Антон, и мы вместе должны отправиться к Кике и Ирине.

Волноваться я начала непосредственно в половине восьмого. Терпеть не могу опаздывать и заставлять людей ждать. В отличие от Антона, который всегда опаздывает. С этой его привычкой я борюсь многие годы! И без всякого результата! В восемь, когда появился Антон, я уже поднакопила изрядный заряд желчи и негодования.

– Только не говори, что ты опять стоял в пробке! – фурией накинулась я на него.

– Я не в пробке стоял, – Антон едва перевел дыхание, – я у подъезда нашего стоял. Там опять кого-то пристрелили у лифта – милиция никого не пускала. Теперь все разъехались, слава Богу.