Через две недели начался июль, в тот момент я уже работал на новом месте. Новым местом работы была одна из пожарных частей Воронежа, но пожарным я не был. В силу опыта и навыков, полученных на предыдущей работе, я, по-прежнему, работал видео-оператором и инженером по видеомонтажу, но уже на новом месте.

Новое служебное помещение, отведенное мне под студию в пожарной части, оказалось гораздо больше и светлей той студии, в которой еще недавно помещалась наша съемочная группа, но вот с кондиционерами тут было плохо. Вернее сказать, кондиционеров на всю пожарную часть не было от слова совсем. И все равно, жаловаться мне было грех. Я получил огромную комнату целиком под свои нужды, дорогую видеокамеру в свое полное распоряжение, а также дорогое оборудование для видеомонтажа. Одна видеомонтажная панель длинной в несколько метров, могла накладывать звук, оцифровывать изображение, наносить титры и спецэффекты, и еще имела до чертиков разных кнопок и тумблеров, назначение которых мне так и не понадобилось.

Зарплата была так себе, ощутимо ниже, чем в среднем по городу, но имея дорогую видеокамеру и круглосуточный доступ на рабочее место, у меня всегда были заказы на съемки банкетов, свадеб, юбилеев и прочего. Так, что, в итоге я оказался в заметном плюсе, только по своему старому коллективу я сильно скучал.

В мои новые обязанности входило создание видеороликов с пропагандой противопожарного режима, будь то лес, или салон автомобиля, а также пробуждения в сознании граждан техники противопожарной безопасности в жилых помещениях. Ну и выезд с дежурным пожарным расчетом на непосредственное место тушения пожара, время от времени, в мои обязанности, тоже, входило. Вот, только пожаров в то лето в городе не было. Не смотря на жару в городе, сухие леса вокруг него и прочие климатические условия, работы у нашей пожарной части не было совсем.

А мой начальник, краснолицый капитан Евгений Афанасьевич, из кожи вон лез, все кричал:

– Ты мне дурака не включай, ты репортаж гони! Ты же, говоришь, что раньше в новостях работал, на каком-то канале, так? А раз так, то сделай мне видеорепортаж о самоотверженном тушении пожара средствами нашей пожарной части, понимаешь, или нет?! – армейской скороговоркой, чеканя каждое слово и постепенно повышая интонацию, кричал мне в лицо капитан.

– Ну, если нет пожаров, Евгений Афанасьевич, ну нету их! Так, где ж я вам сюжет возьму, ну не самому же мне пожары устраивать?

Такой разговор на повышенных тонах состоялся у меня с начальником в середине июля. Было жарко и я не сдержался, ответил тон – в тон начальнику. Но, в ответ на мою грубость, товарищ капитан, как-то, вдруг, неожиданно сбавил тон и сказал доверительным голосом:

– Понимаешь, Максим, да если бы оно мне нужно было, – проблем бы не было, а это, ведь, не мне нужно, это с меня «на верху» требуют, им «вынь – да положъ»! Ты же теперь не кто-то там, а пожарный, без пяти минут офицер пожарной части, – так прояви смекалку и достань мне репортаж до конца месяца! – добавил начальник, возвращаясь к своему обычному тону.

– При слове офицер, Макс, у тебя глаза загораются! – как-то раз сказал мне командир одного из пожарных расчетов, с которым я часто выезжал на выезды.

Славка всегда говорил прямо. Он был здоровым мужиком, под сто девяносто сантиметров росту и, несмотря на свой авторитетный живот, который, по-видимому, приходил в гости за долго перед Вячеславом Ивановичем, был прямым, как струна, – под стать своему прямолинейному характеру. Иногда, мне казалось, что у Славки раздвоение личности. Он резко пресекал все мои изначальные попытки узаконить в нем начальника, которые выражались в обращении к нему по имени-отчеству и на ВЫ в курилке, как называли мои теперешние коллеги общую комнату на втором этаже пожарной части.

– У тебя в глазах, что ли двоится? Да и ни каких Вячеславов Ивановичей тут нет! – в который раз отчитывал меня начальник расчета Никитин за мои попытки фамильярничать не к месту.

Но стоило к нему обратиться без регалий во время выезда, получишь обратный нагоняй. А, поскольку, все эти воспитательные разглагольствования были задействованы при свидетелях, под дружный хохот «коллег по цеху», я быстро понял, что к чему.

Как раз, во время очередного дневного дежурства бригады Никитина в пожарную часть поступил сигнал от жильцов старой пятиэтажки, расположенной, к слову, по соседству с нами, о том, что из подвала их дома валит дым.

Пожарный расчет на стареньком, повидавшем всякое, пожарном автомобиле выехал на вызов. Я, в последний момент, успел схватить камеру и втиснуться на переднее сиденье автомобиля, умудрившись потеснить Вячеслава Ивановича ближе к водителю.

Когда мы приехали на место вызова, оказалось, что никакой нужды в нас тут не было. В общем-то, тут вообще не было необходимости что-либо тушить. Возгорание произошло в подвале одного из подъездов старенькой, пожелтевшей «хрущевки» вследствие того, что местные пионеры, из числа жильцов этого дома, пытались своими силами испечь картошку, непосредственно – в подвале этого дома. Не знаю, доводилось ли Вам бывать в подвалах таких пятиэтажек, а если нет, то попробую описать. При входе в подъезд, на верхние этажи ведет лестница, с маленькими, до смешного частыми ступеньками, а слева от этой лестницы расположена дверь, сразу за которой начинаются ступени, ведущие в подвал. Подвал не глубокий, с десяток таких же мелких ступенек, как и в подъезде, приводят в узкие, пыльные коридоры, с множеством ответвлений. Стены коридоров хвастаются настоящим кирпичом, кое-где сохранившим еще гравировку номера госта, по которому он был изготовлен во времена Советской власти и более свежими надписями, сделанными краской, что называется, от руки. В этих лабиринтах времен эпохи СССР, мне запомнилась лампочки Ильича, одиноко висевшая у спуска с лестницы и надпись на противоположной стене, сделанной, очевидно, местным разнорабочим, прогуливавшим, в свое время, уроки русского языка: «сволачь, убери свой мусар!». Вероятно, что тот «рукописец», который потрудился нанести эту надпись на стену, а также незатейливый любитель мусора, которому было адресовано сие послание, уже давно не жили в доме, но надпись осталась.

К слову, всякого хлама, сваленного вдоль стен аккуратными кучами, в подвале хватало, ну а как иначе, – он же отдан под нужды жильцам дома. На всем протяжении стен подвала, хаотично расставлены деревянные двери с номерами квартир, огораживающие, по всей видимости, имущество граждан от своих же соседей. Возле одной из таких деревянных дверей и произошло возгорание, вследствие которого, наш пожарный расчет и оказался здесь.

Дверь выгорела не слабо: в нижней части двери древесина обуглилась и, практически, рассыпалась в пыль, а верхняя часть почернела, но осталась целой. Судя по мокрым следам на двери, можно было догадаться, что ее совсем недавно кто-то тушил своими силами. Принимая во внимание, скверный запах, исходящий от двери, выходило, что тушили ее подручными средствами, а именно, – какими-то древними соленьями, употреблять которые в пищу уже давно не стоило.