Он смотрел на меня своими грозовыми глазами, говорил что-то, а я его не слушала. Глядела в них и молчала, улыбаясь. Он тоже улыбнулся. Понял, что я не слышу его и просто обнял, укутывая в лучики волос и тепло дыхания.

Эльфийский город Нэвэрет зажигал свои огни. В Санайтэро становилось всё прохладнее, последние лучи солнца ещё задевали этот открытый участок. Стоя здесь, возле перил на видовой площадке у края скалы, можно было увидеть их, прячущихся за крышами домов позади, но внизу ночь уже ложилась на городок, накрывая пристани и невысокие каменные дома. Ветерок ерошил наши волосы, и они переплетались, будто пытаясь связать нас, чтобы больше не пришлось расставаться. Скоро прозвенит магический колокол, оповещая посетителей сада, что пора покидать это место, что наступает время эльфийской магии, которой нельзя мешать, и я пойду в дом, где жила тогда.

Его снимал у эльфов уже пожилой человек – старый знакомый Бирта. Что-то он задолжал батюшке, и Бирт попросил его взять меня к себе в счёт долга. Стребовал слово, что тот будет любить и оберегать меня как родную дочь и к восемнадцати годам даст приданое, тогда и сочтутся.

Не сказать, чтобы выбор батюшки был опрометчивым – этот человек, и правда, слово держал. По-своему. Ни разу даже руку на меня не поднял, хотя и замахивался регулярно. А вот Илина, помощница его, бывало, колотила меня, пока хозяин не видит. Но я не жаловалась. Знала, что другим и похуже бывает. Да и толку жаловаться? Свахта, как звали моего опекуна, отеческих чувств не испытывал. Торговец на то и торговец, чтобы на всё смотреть с практичной точки зрения.

Если вспомнить, как я жила тогда, то даже сейчас могу сказать, что мне повезло. Вряд ли Свахта знал, кто такой Бирт на самом деле, но чётко понимал, что такого народича гневить не стоит. Свахта был неглуп, так же как и чёрств. А уж его расчётливость пугала не только эльфов, но и некоторых людей. Уж не знаю, как эльфы приняли его в своём городе, где не каждый мог осесть хотя бы ненадолго, но Свахта обосновался в Нэвэрете так, что им пришлось смириться с его компанией. Думаю, в том была заслуга моего батюшки. Он, не выходя из Блуждающего леса, имел влияние по всему Нелита. Сколько бывало у нас гостей, когда я была маленькой! Скольким знакомым он отправлял письма и поручения в бумаге и с вестниками – маленькими разноцветными магическими птичками, похожими на бабочек.

Сейчас наша жизнь в лесу казалась сказкой. Когда я была маленькой, у нас гостили и гномы, и эльфы, и люди. Даже ярру приходили. И всем мой батюшка был рад. Ни один из гостей, что приходил, ни разу не нарушил законов Блуждающего леса. Хотя… теперь я догадываюсь, что были и те, кому было плевать и на Бирта, и на правила. Просто они не доходили до нашей покосившейся одинокой хижины.

Там у меня появились первые друзья. Эльф и гном. Не знаю, какими путями боги свели их, но как-то раз они пришли к нам и забрали меня от батюшки, чтобы провести по всему континенту.

Как я плакала! Мне было шесть, кажется. Но вскоре новые впечатления захватили меня и я уже сама рвалась в путь.

Гнома звали Зурб. Он был грубоват, прямолинеен и любил катать меня на плечах. Рассказывал кучу сказок, терпел все мои капризы и проказы. Мы часто пели глупые смешные песенки, смеясь от того, как Мальрис морщил свой совершенный тонкий нос, неприлично покрытый плебейскими веснушками.

Мальрис же был истинным сыном Энэко – эльфийской страны, что за Мраморной цепью. Он был молчалив, спокоен, редко смеялся, но когда улыбка озаряла его лицо, казалось, что где-то сквозь тучи выглянуло солнышко. Он учил меня искать следы, читать, врачевать и относиться к миру с любовью. Он, в отличие от гнома, всегда говорил со мной, как со взрослой. Всегда серьёзно, всегда показывая значимость того, что произносил.

Они оба, такие разные, но такие умные и яркие, дали мне то, чего не смог дать Бирт. Я потом это поняла. Тогда же наши весёлые приключения казались мне просто игрой. Батюшка правильно поступил.

Мы прошли с ними по всему Нелита. Посетили и побережья, и гномьи копи. Я побывала в обеих столицах: мрачном Баталоне и сияющей Нелита. Мне даже посчастливилось увидеть хрустальные башни Энэко с балкона пограничной крепости вблизи Амероля – самого западного порта Нелита. Мальрис постарался – людям туда ход закрыт. Но я была ребёнком, а к детям эльфы относятся куда нежнее.

Но самым счастливым был год, который я провела в Сидиене на попечении белого мага Хартхора. Наверное, именно тигры и привили мне эту непокорность, это свободолюбие, что всю жизнь, будто вездесущие грибы, пробивали каменную кладку воспитания Свахты.

Бирт отдал меня ему вскоре после того, как мои друзья привели меня назад в Блуждающий лес, что уже десятый год рос в одном и том же месте. Я возвратилась радостная, преисполненная впечатлений и знаний, которые мечтала применять дома, но батюшка решил иначе. Кажется, тогда мне было одиннадцать, может, двенадцать. И в тот раз я плакала совсем по-другому.

Я знала, что батюшка отпускает меня. Он говорил мне, что негоже девице сидеть с ним в лесу вдвоём, что мне нужно жить среди других народичей, что нужно не дичиться, не чураться, быть открытой миру. А я не понимала. Я хотела остаться с ним или чтобы он поехал с нами – бросил свою старую хижину, оседлал молодецки нашего старого мерина, и поехали мы в дали дальние.

Мы и поехали, но батюшка довёл меня тогда только до Приюта Хозяйки гор. Ни слова он не сказал, когда отдавал меня Свахте, даже на объятья и слёзы не ответил. Я тогда не знала, что попрощался он со мной намного раньше и уже навсегда.