– Кобель наёбся. Пойдем, выйдем, поговорим.

Анюта.

……………………………………………………………………..

– Ты что ж барин со мной делаешь. То туда, то сюда мотаешься, а мне за тобой таскаться. Не можешь в одно место?! Кончай шутить.

– Вот не понял. Это ты надо мною шутки шутишь, ведьма неугомонная. Заманиваешь, отсылаешь невесть куда. Зачем?! Что тебе надо то, Анютка? И вправду жениться на тебе? Но сказал уже, под страхом смерти не женюсь. На ведьмах не женятся.

Она посмотрела на меня и впилась в губы долгим поцелуем. Много могу я насчитать поцелуев, с тех пор, как этим занимаюсь. Но поцелуй ведьмы это нечто. Если они так с чертями целуются, то у чертей в жизни не все так плохо.

– Давай, шептала она. Давай, давай. Обслюнявил меня твой коммуняга, хочу чуток освежиться……

Она ездила на мне до первого крика петуха. У меня ныла не только спина. Самое деликатное место было не только пусто, пустёхонько, но и болело, словно меня кто туда ногой ударил.

– Импотент, думал я. На ближайшие дни, недели импотент.

– Ну, хоть этим тебе отомстила. Не будешь завтра со своими Наташками, Дуняшками в постели кувыркаться.

Заржала лошадью и убежала в избу. Там как раз начали просыпаться Секретарь Ленинградского губкома РКПб, верный ленинец, лучший друг товарища Сталина. Вот кому все впрок идет. И баб попользовал и нажрался дичины. И снова свеж и бодр. Могучей силой обладает партия большевиков ленинцев. Не скоро они передохнут.

– Не проводите нас, товарищ рабочий?

В смысле, иди, провожай и не вздумай пытаться бежать. Сомнения по поводу моей личности, похоже, опять возникли с утра.

Я бы пошел, я бы проводил. Но чем кончатся мои проводы, у меня были серьезные опасения. Хотя, семь бед, один ответ. Раз уж попал, надо выбираться. Все равно куда, хуже этого места и времени разве что война будет.

В этот раз мне еще и пришлось нести рюкзак товарища Кирова. Оне, значит, после ночной смены устали, а я, дескать, не устал. Уходя из гостеприимной избы, Сергей Миронович явно прибарахлился. Любит народ талантливых самцов. В рюкзаке что-то булькало, оттуда пахло домашними заготовками. Три бабы накормят целый взвод солдат, а уж одного то вояку всяко.

– Будете у нас в Ленинграде, товарищ, смело заходите в Смольный. Чем могу, помогу. Хорошие у вас подруги здесь в деревне. Принципиальные девушки.

Это в смысле, что с заглотом не берут? Так научатся, дорогой товарищ Киров. Вы только их поучите, они всему научатся. Что нам завещал дорогой Ильич? Учиться, учиться и еще раз учиться. Во всех позах и всеми способами. Предохраняться не обязательно. Партии нужны новые доблестные воины, партии нужны прекрасные девы. А то всех перезаражаете, дефицит возникнет. Ебите нас дорогой товарищ Киров! Мы согласные.

Это я так не сказал. Это я так подумал. Мы шли, мы кормили комаров. Вот, кажется утро, а комар уже проснулся, комар приступил к работе. Пятилетку не в четыре, в три года выполнит и перевыполнит. Сосет и сосет паразит.

Товарищ Киров хорошо и красиво ругался, егерь вторил ему, добавляя изящные флотские обороты. Не иначе, из моряков. Тропинка вела прямо к линии железной дороги. Железка уже тогда нормально функционировала, и скоро мы услышим гудок паровоза. Только вот дойду ли я до линии? Лучше бы не дойти. Попасть в Ленинград 1933 года, погулять по проспекту 25 октября, заглянуть на Гороховую, а там и прямо, к новостройке, построенной лично вами, дорогой товарищ Киров, в Большой дом на Литейном. Там ждут меня добрые, хорошие парни из ОГПУ.

Я шел, потел и ужасался. Во многая мудрости много печали, о мой читатель. На фиг мне было знать, где находились здание сталинских опричников в эпоху великих сталинских пятилеток и неустанного роста благосостояния советского народа. Начитался я сдуру.

– Ну, товарищ рабочий, спасибо за гостеприимство. За то, что помогли вещички донести, особое. Дальше уж мы сами. Вы что-то хотите сказать, товарищ егерь?

Товарищ егерь хотел что-то сказать, но товарищ Киров с перепою был не в настроении.

– Девочкам еще раз мое пролетарское спасибо. Обязательно еще раз загляну.

И мы разошлись, как в море корабли. И я не пошел ко дну. Бывают же такие добрые и гуманные коммунисты. И совсем не страшно. И комары пели радостно и оптимистически: теперь ты один остался, поработай за троих.

Я бежал, отмахиваясь от комаров. Но куда бежать? В Карбусель? Опять к Анютке? Только не туда. В деревне меня заставят работать, выполнять пятилетний план, собирать колоски, доить коров, если таковые еще сохранились на 16 год советской власти. А вдруг пошлют на Балтийский завод?! Содрогался я на ходу. У меня ж в документах ясно сказано, работает на Балтийском. А за прогулы тогда строго. Очень строго было за прогулы. Еще не расстреливали, но уже брали на карандаш.