Оно и понятно – через Анапу шел основной поток пользующихся отличным спросом северных наложниц и русских мальчиков, и терять этот источник Ибрагим не желал. Уже после заседания дивана, Катранджи отозвал Сефер-бея в сторону, и приватно сообщил, что готов «безвозмездно» пожертвовать на благое дело обороны Анапы сто тысяч динариев, но не советовал бы искать защитников крепости среди турок. Куда лучше нанять на эти деньги бравых джигитов и снабдить их всем необходимым для борьбы.

Ибрагим не слишком жаловал засевших в Стамбуле турок-сельджуков, искренне считая их оккупантами, незаконно присвоившими себе верховенство в мусульманском мире. Потомок курдских князей, он не мог смириться с жалким подчиненным положением своего народа, но понимал, что сейчас, когда гяуры захватили такую власть в мире, вносить раскол в мусульманское братство не время. Вот потом, когда Аллах сперва покарает разложившуюся турецкую верхушку руками неверных, а затем приведет к гибели и самих гяуров, наступит время для создания великого Курдистана.

Сейчас же его задача в том, чтобы к тому моменту в курдских руках сосредоточилось достаточно власти и богатства для осуществления великого замысла. Империя трещит по швам, Наместник Египта Мехмет-Али паша, кстати, сын мелкого албанского полицейского чиновника, фактически не подчиняется султану, так отчего бы и курдам не основать хотя бы квазинезависимое государство где-нибудь на территории Сирии. Вполне реальный план, особо если центральная власть ещё чуточку ослабнет, а верные курды помогут своему султану покарать тех же греков… в обмен на территории и широкую автономию.

И не последнюю роль в этом должны сыграть черкесы. Они прекрасные воины, истинные сыны Аллаха. И этих воинов можно за весьма умеренную плату нанять, чтобы их руками очистить от мерзких арабов незаконно захваченные ими исконно курдские земли. А черкесам с курдами делить нечего. Потому не стоит жалеть денег для поддержки верного союзника, тем более что работорговля в Анапе приносит Ибрагиму за год куда как больший доход, чем сто тысяч динариев. Сефер-бей умный человек, и сумеет распорядиться средствами на защиту крепости, построенной его отцом, наилучшим образом.

Полученные от Катранджи деньги развязывали Сефер-бею руки, но смирить ярость он не мог, да и не пытался. Пожалуй, ему следует вернуться на родину – доверять такие деньги, да и дело чрезвычайной важности посторонним нельзя. В Анапе ждут мать и три брата – настало время навестить родных, и с их помощью организовать гяурам такую встречу, чтобы тем надолго расхотелось даже смотреть в сторону Анапы.

Ранней весной 1828 года линейный корабль «Селимие» прибыл к Анапе. На его борту находились новый помощник паши князь Сефер-бей Зан и резидент английской тайной службы Джеймс Белл. За время пути они нашли общий язык, и теперь у Сефер-бея были не только сто тысяч динариев, но и твердое обещание поставок ружей, пороха и легкой полевой артиллерии к любому указанному им пункту на черноморском побережье.

Причем поставок, независимых от Турции, которой в ходе войны может оказаться «не до того». Уже на вторые сутки пребывания Сефер-бея в крепости его браться с верными джигитами отправились в горы собирать тейпы на войну с неверными. Еще месяц спустя другая, куда менее многочисленная группа горцев, состоящая из подобранных Сефер-беем стариков, мальчишек и женщин, переправилась на кочерме через узкий пролив и оказалась в Еникале. Эти люди, получившие контакты людей Джеймса Белла в Крыму, стали надежными связниками, обеспечившими нового резидента английской разведки бесперебойной связью со своей компетентной, но, увы, немногочисленной сетью агентов.

Лейтенант Куприянов торчал в Еникале уже полтора месяца, а воз был и ныне там. Надо было срочно что то предпринимать, иначе дело, за которым его послали, будет окончательно и бесповоротно провалено. Переговоры с представителями племен шли ни шатко ни валко, да и представителей как таковых не было – ни один из старейшин не посчитал возможным явиться к гяурам, чтобы говорить с жалким лейтенантишкой.

Да, они выслали своих сыновей – юных, горячих джигитов, но что он мог им предложить? Предать своих в назревающей войне с неверными? И за что? За обещание сытой мирной жизни под скипетром православного царя? Не смешно. Даже заикаться ни о чем подобном Иван не стал – настолько-то он в людях разбирался. Напротив – он попытался рассказать им, что Россия страна многонациональная, и ислам в ней вторая по распространенности религия. Припомнив рассказы Дениса Давыдова, рассказывал своим новым знакомым о подвигах калмыцких лучников, прозванных французами «степными купидонами» в минувшую войну. Молодые черкесы слушали внимательно, и, в свою очередь, повествовали о подвигах лихих джигитов, совершающих дерзкие набеги и уводящих в горы много пленников и богатую добычу.

Чем больше Иван общался со своими новыми знакомыми, тем отчетливее понимал, что не добьется от них толку. Просто потому не добьется, что нет у него времени. Не успеет он стать своим – так и останется чужим гяуром, с которым вежливы в силу закона гостеприимства и за те деньги, которыми он сорит. Но завтра этого русского можно легко зарезать, а лучше продать в недалекой Анапе. Нет, в эту войну горцы, только что поддержавшие вторжение персидского шаха и умывшиеся кровью в сражениях с русской армией, союзниками не будут. Хорошо, если хоть некоторые из них сохранят нейтралитет, но даже на это надежды мало.

В конце концов, он решился – единственным шансом на выполнение задания было самому проникнуть в Анапу. Но под каким видом он, русский офицер, мог попасть во вражескую твердыню? Выдать себя за черкеса не стоило и пытаться, за турка – тем более. Да вообще, смотря правде в глаза, он не смог бы убедительно сыграть ни одной роли иноземца. В отчаянии Иван уже обдумывал план проникновения в Анапу под видом пленника, сопровождающего одного из своих новых черкесских знакомых, но тут ему на помощь пришел случай.