Зима 2019-2020 года. Он - часовщик, и у него жена и двое сыновей. Она - бывший дизайнер, и у нее дочка-подросток и бывший муж. А также свекровь, коллеги и две работы. Они такие разные. Но их пути постоянно пересекаются. Только какой в этом смысл, им еще придется угадать. Вас ждут: мужчина и женщина в современном мегаполисе. Петербург, Милан, Альпы. И история большой любви. Ибо кто его знает, что такое эта любовь? Та самая, которая никогда не перестает, долготерпит, милосердствует, не превозносится, не гордится и не ищет своего. Мы не знаем и не умеем узнать, ибо видим теперь как бы сквозь тусклое стекло, гадательно. Но пребывают в мире сии три: вера, надежда, любовь. И любовь из них больше.
Die Stunde k"ommet schon,
Da deines Kampfes Kron'
Dir wird ein s"usses Labsal sein.
Уж час настал,
когда венец борьбы твоей
тебе отрадой сладкой станет.
Georg Neumark, Johann Sebastian Bach.
Cantata BWV 21
Глава 1. Иван
Иван опустил роллету и присел на корточки, закрывая её на ключ.
– Привет, Лексевич, – окликнул его сзади вышедший из соседнего магазина паренек-продавец.
– Как жизнь?
– Слава Богу.
Длинные ряды частных магазинов и мастерских, протянувшихся через торговый центр, закрывались. Люди, покидавшие их, стекались ручейками к выходу, сливаясь и перебивая друг друга, втягивались в гигантские коловороты у петлей эскалаторов. Они выходили из всех проемов и поворотов, непрерывной лентой стекали под собственной тяжестью с лестниц и лифтов, образуя ртутную подвижную лужу перед дверьми супермаркета.
Иван, проверяя, толкнул пару раз роллету, одернул куртку и привычно встроился в людской поток. Никого не задевая и не мешая, достал на ходу из рюкзака православный календарь, открыл на сегодняшней дате и, инстинктом жителя большого города перестраиваясь, лавируя между препятствиями, автоматически считывая ступени и опоры арок, продолжил читать с того места, на котором остановился утром.
В метро его догнала мучительная боль в колене.
– Молодой человек, уступите место.
– Да, конечно, – он с трудом встал, как всегда в такой момент подумав о минусах сидячей работы. Стараясь не опираться на больную ногу, привалился к надписи "не прислоняться". Буквы, качавшиеся перед ним, резали уставшие за день глаза. Он закрыл их, несколько станций наблюдая броуновское движение пятен среди горячих обрывков дня на сетчатке. Мелкие острые предметы в кругу света лампы кололи веки и мешались с крупными отпечатками лиц и разговоров.
Люди, движение людей напоминали ему часовой механизм: безостановочное зубчато-разнонаправленное одномоментное вращение разнокалиберных колес. Задевая друг друга плечами, локтями и взглядами, они совершали при поступательном движении одновременное вращение вокруг своей оси, сосредоточенно кружились над собой, тревожно реагируя инфракрасными датчиками движения.
Когда один из них сбивался с ритма, весь механизм кособочился, неизбежно и неотвратимо заваливался, как домино, с тем же безответным механическим звуком, кладя плашмя одного за другим. Безвольная энергия падения превращалась в прицельный удар по ближнему, в свою очередь взмахивающему руками и при потере равновесия сбивающему с ног соседа. Цепная реакция. Никто не имел достаточной крепости устоять.
Когда ему приносили на ремонт часы, он укоризненно смотрел на владельца. Они были неспокойные, эти люди. Дергали устройство для завода, нервно крутили стрелки. Они всегда не успевали или бежали вперед. В разрушительной нелепой широте, размахиваясь, по инерции проскакивали точку необходимости и достаточности.
Вагон резко затормозил. Пассажиры раскоординировались, разнонаправленно толкнулись плечами и одномоментно резко выбросили руки к ближайшим поручням. Рядом с его лицом мелькнула быстрая тень, он услышал лязгающий звук металла, вслед отсроченное эхо струящейся звеньями цепи и поморщился, как от зубной боли.
– Ой!
Он устало открыл глаза, не глядя, быстро нагнулся к услышанному месту падения и вытащил из-под ног пассажиров маленькие блестящие часы. Поднял и начал осматривать механизм.
– Простите. Разбились?
Вагон остановился, встревоженно ощерился со всех сторон телефонами, по спине застучали сумки и пакеты. Оценивая на ходу возможные повреждения, он кивнул в сторону женщины:
– Выходите?
– Да.
Они протолкнулись через поток входящих. Двери выплюнули остаток живого груза на платформу, и поезд с шумом унесся в туннель.
– Простите, разбились?
Женщина стояла рядом, пытаясь поймать его взгляд и не предпринимая попытки забрать часы.
Он бесцветно посмотрел на неё:
– Нет. Но они не ходят. Нужно смотреть.
Он вертел часы в руке.
– Они совсем сломались?
– Нужно разбирать. Скорее всего, ось маятника.
– Вы понимаете в часах?
– Немного.
– Если вам не сложно, подскажите, пожалуйста, в какую мастерскую лучше отнести?
Она посмотрела на часы, но он, казалось, не намеревался их возвращать.
– Я посмотрю. Вам удобно будет подъехать за ними на Лесную?
– Да, конечно, спасибо. После работы.
– Запишите адрес.
Выйдя из метро, он зашел купить корм для Эвелининой кошки. В парадную попал уже затемно, толкнув высокие двери, оставившие на руке крошки коричневой краски. Не разуваясь, снял рюкзак в коридоре, вытащил пакеты с кормом, вернулся на опутанную по жёлтым стенам проводами площадку и постучал в соседнюю дверь со старомодной веревкой на месте дверного звонка.