– Так, Селиванов! – раздалось сверху. – Я все видела! Еще одно замечание, и ты сюда больше не поедешь, тебе понятно?

Довольный собой Селиванов выпрямился и даже не взглянул на воспитательницу.

Ковалев машинально отступил обратно к гардеробу, когда разновозрастная толпа повалила мимо него к узкой двери в столовую. Немного особняком и чуть поспокойней держались некоторые девочки, но далеко не все. Штурм двери был в разгаре, когда из приемной главврача стуча каблуками вышла старшая воспитательница – миниатюрная женщина лет пятидесяти, накануне показавшаяся Ковалеву тихой, интеллигентной и вызывающей симпатию. Ее звали Зоя Романовна.

– Это что такое? – Она вроде и не повышала голоса, но прозвучал он необычайно громко. – Быстро построились!

От ее слов даже у Ковалева мороз прошел по коже – словно он на секунду опять стал школьником. Ощущение было неприятным, давящим, и даже вспомнив, что ему скоро тридцать, а вовсе не десять лет, Ковалев от него не избавился. Дети же сразу примолкли и не то чтобы построились, но в столовую начали заходить чинно, по одному – по двое, не толкались, а ребята постарше с шутовскими поклонами даже пропускали вперед девочек.

Ковалев уважал дисциплину и не видел ничего дурного в пресловутом хождении строем, в жесткой иерархии чувствовал себя как рыба в воде, – наверное, поэтому и выбрал когда-то военную академию. Его работа в НИЦ мало напоминала военную службу, но он привык носить форму и с легкостью подчинялся старшим по званию, считая эту способность оборотной стороной умения руководить. Однако воспоминание о школьной дисциплине нагнало на Ковалева тоску – он давно понял разницу между принуждением и добровольным подчинением.

Накануне Зоя Романовна произвела на него иное впечатление. Ковалев столкнулся с ней в дверях приемной главврача, когда пришел отдать деньги, и, видимо, сильно ее напугал, скорее всего своим ростом, – он был почти на голову выше и запросто мог сбить ее с ног. Она отшатнулась и ахнула, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась:

– Так вот вы какой, Сергей Александрович Ковалев… Не ожидала, не ожидала… Я вас представляла совсем другим.

Ковалев удивился ее словам, ему даже почудилась некоторая издевка в том, как она произнесла его имя, но Зоя Романовна тут же пояснила:

– Надежда Андреевна часто рассказывала о вас, мы с нетерпением ждали вашего приезда.

Потом Ковалев понял, что его приезд в Заречное – событие в скучной и размеренной жизни местных обитателей. И уже перед завтраком почуял на себе пристальные и любопытные взгляды работников санатория.

Младшая группа спускалась организованно, парами, с воспитательницей во главе. Миниатюрная Зоя Романовна не двигалась с места, наблюдая и за входом в столовую, и за шествием вниз малышей. Нельзя сказать, что вокруг было совсем тихо, – нет, никто не запрещал детям разговаривать, но радостный Анин крик прозвучал в чопорной обстановке словно смех на похоронах:

– Папка!

На Аню оглянулись все, и Зоя Романовна первая – резко и недовольно. У Ковалева почему-то душа ушла в пятки, только Аня не заметила неловкости: вырвала руку у девочки, с которой шла в паре, и бросилась через холл ему навстречу. Бегом.

Если бы у них с Владой родился парень, Ковалев сейчас хлопнул бы его по заду и поставил обратно в строй. А тут его взяла злость: и на свою неожиданную робость перед старшей воспитательницей, и на то, что простая и понятная радость ребенка вызывает здесь осуждение, и на то, что его, Ковалева, поведение почему-то должно соответствовать тягостному школьному духу.

Он присел на одно колено, Аня с разбегу обхватила его за шею.

– Папка, ты не уехал!

– С чего ты взяла, что я уеду? – удивился Ковалев.

– Мне все девочки сказали, что ты уедешь, что родителям тут нельзя.

– Я не уеду, я же обещал. Мы с тобой после полдника гулять пойдем.

– А полдник скоро?

– После тихого часа. Все, беги обратно. И смотри не капризничай, а то мне за тебя будет стыдно.

В их сторону уже шла Анина воспитательница, Тамара Юрьевна, – приторная особа бальзаковского возраста: пухлая, мягкая, напоминающая кошку из сказки о глупом мышонке…

– Беги. На завтрак нельзя опаздывать, – сказал Ковалев, подумывая о том, что надо бы встать навстречу воспитательнице.

Та расплылась в фальшивой улыбке, обращенной к Ковалеву:

– Анечка, пойдем к ребятам. Папа не уедет, он тоже идет завтракать, только за другой стол.

– Почему за другой стол? – Аня подняла на воспитательницу печальные глаза, а потом вопросительно посмотрела на Ковалева. Свои «почему» она задавала искренне, безо всякой издевки.

– Для детей столики маленькие, папа не поместится.