Юнкер покачнулся, дохнуло перегаром:

– Какая к чёрту дислокация, казаки, если со всех фронтов войска бегут. Что нам Персия и англичане, здесь надо родину-матушку защищать. Временное правительство войска собирает, подмоги требует.

– Я, ваше благородие, никому акромя государя-императора не присягал, – отрубил Кочубей. – Ваши енералы его приневолили отречение подписать, сами ту кашу и хлебайте.

– Ах ты, скотина! Ты за эти слова поплатишься! – в дрожащей руке появился наган.

– Сопли вытри, прежде чем в казаков стрелять, ваше благородие. На фронт, небось, не поспел…

Кочубей вырвал оружие, швырнул на землю, а самого юнкера с силой оттолкнул к сгрудившимся рядом приятелям, зашумевшим:

– Арестовать его! В суд! По законам военного времени!

– Слухав бы Бог пастуха, так всё стадо бы передохло, – усмехнулся Кочубей, – ходим, Алесь, надоели мне эти благородия хуже редьки горькой.

– Міхась, чаму дагэтуль курэй не пакарміў? – рассердилась Ева. – Просто беда: всё с книжкой да с книжкой. Как будто дома дел нету. І вады прынесці трэба. [14]

– Сейчас, – белоголовый мальчонка захлопнул книжку, засунул её под резинку широких полотняных штанов и схватился за ведро. Пробегая по двору, дал подзатыльник младшему брату:

– Не буду табе чытаць ўвечары: ты абяцаў курэй пакарміць. [15]

– Сейчас, – кивнул головой меньшой, но с места не сдвинулся. Гусеница, переползающая с одного капустного листа на другой, полностью завладела его вниманием. Если бы так изогнуть ручки глиняного кувшина…

– Няма бацькі, вось і вырастаеце лайдакамі [16] , – вздохнула Ева.

– Не, мы сейчас, – мальчишки переглянулись, засмеялись и занялись бесконечными хозяйственными делами.

Только когда сели ужинать, Михась вспомнил:

– Ева, цябе дзядзька Язэп клікаў. [17]

– Зноў? О, божа, – Ева подозрительно посмотрела на брата. – Ты ў чымсьці правініўся? [18]

Михась ответил безукоризненно честным взглядом и отрицательно покачал головой.

Иосиф, которого все звали по-белорусски Язэп, был справным хозяином. Семь десятин земли давали неплохой урожай, да и живность: несколько коров, пара лошадей, козы – позволяли не волноваться о завтрашнем дне хотя бы настолько, насколько это возможно в беспокойное военное время. По-соседски Иосиф помогал Еве пахать её небольшой участок, взамен Михась пас коров, ухаживал за лошадьми. Случались и каверзы: зачитается Михась, забудет про бурёнок, забредут они на чужое поле – хозяину урон за потраву, а Михасю – быть драному за уши. Уж хозяин не преминёт.

Из материнского кофра достала Ева сорочку с вышитым воротом и проймами, широкую юбку с оборкой, глянула мимоходом в зеркало: за два года девочка-подросток превратилась в привлекательную барышню с вьющимися русыми волосами, выбивающимися из-под платка, глубокими серыми глазами и пухлыми губами, алыми без всякой помады. Вот только большие натруженные руки да обветренная кожа на загорелом лице не могли скрыть ежедневные тяготы жизни.

– Вот и хорошо, что пришла, – Иосиф только что подоил коров и, стоя в сенях, процеживал молоко.

Одобрительно осмотрел с ног до головы:

– Заневестилась, девка. Проходи в хату, разговор есть.

Через несколько минут и сам зашёл в комнату, переодетый по-городскому: в коричневых брюках, синей сатиновой рубашке. Красавцем не назовешь, но крепкий, с цепкими прищуренными глазами и большим кривоватым носом. Походил по комнате, собираясь с мыслями:

– Задумал я, Ева, хозяйку в дом взять, сама видишь, вся женская работа на мне. Подумай, как ты? Пошла бы? Знаю, хвосты за тобой есть. Не обижу, голодными ходить не будут.

От неожиданности Ева закраснелась, всплеснула руками:

– Хозяйкой, говоришь, гаспадыняй? А як жа чувства? [19]

– Гэта дзяцінства, Ева [20] , – перешел Иосиф на белорусский и тут же продолжил. – Неволить не стану, только смотри сама: братья без мужской руки растут. Кто их делу научит? Михась всё книжки читает, коли захочет да заработает, в семинарию в городе отдам, германцы, кажут, её белорусской сделали. Из Янека гончар получится, справно он из глины поделки лепит. Ну, а что ты доброй женой будешь – и сам вижу.