Собрался в Нормандию добрый король, С ним вместе могучая конница.

Господь уготовил ему чудеса, И вся Англия славит творца.

Все в зале знали песню о победе короля Генриха V над французами в битве при Агинкуре в 1415 году. Джима внезапно осенило.

Он давно решил, что находится в Англии четырнадцатого века. К этому времени битва при Агинкуре еще не произошла, но о ней уже пели.

С другой стороны, Джим обнаружил, что во многом история этого мира не соответствовала той истории, которую он изучал в двадцатом веке. Во всяком случае, гости графа, казалось, не только знали о битве, но и наслаждались, распевая о ней.

Голоса слились в следующем куплете, который рассказывал, как король Генрих осадил город Арфлер. Голоса великолепно сочетались, а немногие женские взмывали ввысь, придавая песне о победе почти ангельское звучание. Джим не смог устоять и присоединился ко всем, хотя и старался приглушить голос, чтобы отсутствие у него слуха не терзало уши соседей. Так они пропели песню до последнего куплета, который прозвучал особенно мощно:

Господь милосердный, спаси короля, Его народ и всех его соратников, Пошли ему долгую жизнь и легкую смерть, Чтобы мы с радостью могли пропеть:

«Слава Создателю!»

В зале воцарилась тишина, и Джим с удовольствием откинулся на спинку стула. Все вместе очень красиво пропели песню, слова которой он узнал еще во время учебы в колледже, но никогда раньше не слышал мелодии. Джим был глубоко взволнован.

Но граф уже выкликнул кого-то для следующей песни. Плотный рыцарь средних лет поднялся и запел звучным баритоном. Он завел песню, известную даже в двадцатом веке, когда она уже стала народной:

Живет моя сестренка За морем далеко.

Пришлет она в подарок Мне несколько мешков.

В голове Джима тотчас зазвучала более поздняя версия двадцатого века:

В них косточки без вишен, В них кости без мясца…

Весь зал вновь подхватил. Было ясно, что и эту песню знали все. Вероятно, гости знали все песни, которые здесь пели. Джим присоединился к хору. Он пел на средневековом английском, как и окружающие, а иногда переходил на более привычный для него английский язык двадцатого века.

Но вот и эта песня закончилась. Граф встал и оглядел зал в поисках следующей жертвы. Глаза его обвели гостей за длинными столами и, вернувшись к высокому столу, остановились на Джиме.

— Сэр Дракон! — выкрикнул он.

Джим почувствовал пустоту в желудке. Он поднялся. У него не было ни малейшего представления о том, что спеть этим людям. Важно, чтобы песня была им понятна и не оскорбила бы их житейского уклада, их манеры поведения и их религиозных чувств. Вполне подошла бы рождественская песенка, но, к несчастью, Джим не мог вспомнить ничего, что понравилось бы этой аудитории. Он известен как маг и поэтому должен быть очень осторожен, говоря о Рождестве и о событиях, связанных с этим праздником. Затем к нему пришло вдохновение.

Он открыл рот, отчаянно надеясь, что его извинят за голос, тембр которого можно было назвать кухонным баритоном, и запел.

Это была небольшая рождественская баллада из десяти куплетов, рассказывающая о добром короле Венцлаве, который в праздник Святого Стефана выглянул в окно и увидел, как по полю, гонимый зимним ветром, идет бедняк. Король вышел вместе со своим пажом навстречу бедняку, желая накормить и обогреть его. Однако вскоре они заблудились, и лишь помощь бедняка, оказавшегося самим святым Стефаном, помогла им вернуться в замок. Последний куплет предлагал всему христианскому люду, независимо от положения в обществе, помогать бедным и обещал, что Господь одарит добрую душу своим благословением.

Этими словами Джим закончил свое выступление. Никто не присоединился к нему и не подхватил песню. Казалось, в зале повисло гробовое молчание. Все глаза устремились на Джима, но он не понимал, что выражают лица гостей — гнев, шок или изумление. Он смущенно сел.

Молчание становилось нестерпимым. Затем его внезапно разорвал раздавшийся за спиной Джима мощный голос.

— Воистину славен Господь! — прогремел епископ.

Джим невольно обернулся и угодил в могучие объятия самого князя церкви, который звучно расцеловал его в обе щеки. Затем епископ отстранил Джима и повернулся к гостям:

— Возблагодарите же Господа, дамы и господа, занимающие высокое положение в обществе! Сей рыцарь, который к тому же является магом, устыдил вас всех, так красиво рассказав в своей песне о милости Господа в самый святой день года! Чем вы можете ответить на это? Разве вы не почувствовали, что вам не хватает милосердия?

В зале поднялся шум. В интуитивном прозрении Джим понял, что все молчали совсем не потому, что песня не понравилась. И не потому, что ее не поняли, просто люди не знали, как относиться к магу, поющему рождественскую песенку.