Я улыбнулась, хотя хорошо представляла себе, что никакого триумфа следующей зимой не будет, а будет один только несмываемый позор. И вместо того чтобы сопровождать меня в Лондон, мама будет ожидать рождения внука, зачатого вне брака и рожденного слишком рано.

— Что там делают эти люди? — с любопытством спросил дядя Джон.

Я оглянулась и увидела, что мужчины, столпившись у последнего снопа, кидают свои серпы, тщательно целясь в соломенную куклу, на которой развевалась моя серая лента. Вместо того чтобы почувствовать себя польщенной, я вдруг вздрогнула от непонятного беспокойства, и страх ледяным пальцем коснулся моей шеи. Тревога, которая преследовала меня все эти месяцы, теперь, казалось, достигла апогея.

— Мама, по-моему, тебе здесь слишком жарко, — резко заговорила я. Мне хотелось увезти маму отсюда, забрать ее от этих жнецов, играющих в свои странные игры. Я ясно чувствовала, что моей безопасности приходит конец. — Пойдем прогуляемся в ту буковую рощу, — предложила я маме. — Там прохладно. Не надо оставаться здесь. Мы сюда еще придем.

— Хорошо, пойдем, — согласилась она и посмотрела на дядю Джона.

Но тот не заметил ее взгляда, внимательно наблюдая за метанием серпов.

— Очень умело, — обратился он к Ричарду.

В пароксизме внезапного нетерпения я хотела забрать их отсюда, увести всех с моего поля прежде, чем кончится игра, прежде, чем кто-нибудь собьет куклу и принесет ее нам. Я хотела увезти мою невинную маму прочь отсюда. Меня тошнило от уверенности, что сейчас случится что-то страшное.

Я лихорадочно размышляла, как бы убедить дядю Джона поскорей уехать отсюда, но он внимательно следил за мелькающими серпами и не собирался никуда уезжать. Я бросила умоляющий взгляд на Ричарда, но он беззаботно сидел на верхней перекладине ворот и, хотя и чувствовал мой взгляд, не дал себе труда взглянуть на меня. Я услышала, как приближается Ральф, кляня лошадей за лень, но он был слишком далеко, чтобы помочь мне.

Я ощущала, как моя тревога перерастает в панику, будто я лежала в хрустальном гробу и сверху меня закрывала стеклянная крышка. Даже если бы я кричала о помощи, никто не услышал бы меня и никто не понял бы, что мне нужно. Хрупкая оболочка лжи, которая защищала меня от мамы и дяди Джона, готова была разлететься на куски, и никакие силы не могли этому препятствовать. Я знала, что правда обрушится на нас на этом самом поле. Я чувствовала, как вся моя жизнь будет сейчас подрублена под корень.

Раздался радостный крик Джимми Дарта, и его серп вместе с пронзенной им куклой упал к его ногам. Подобрав его и даже не взглянув на куклу, он радостно побежал ко мне, протягивая свою добычу. Никто в поле не видел, какая она, и я схватила ее с единственным желанием — спрятать. Джимми поднял высоко ко мне свой трофей, сияя от гордости. Мгновение я смотрела на нее, ничего не понимая, и тут же покраснела от стыда так отчаянно, что даже небо показалось мне алым.

Голова соломенного чучела была сделана из толстого стебля, и обвязанный вокруг нее мой серый бант должен был обозначать меня. Маленькие ручки и ножки куклы были сделаны из соломинок, а гротескный живот — из нескольких колосьев пшеницы. Он был поистине огромен, чтобы никто не усомнился в плодородии Вайдекра. Она была, несомненно, беременна. Как была беременна и я.

Взглянув на мое лицо, дядя Джон испуганно выкрикнул мое имя и властным жестом забрал у меня куклу. Едва сознавая, что делаю, я протянула ему ее, протянула мимо моей мамы, которая сидела как каменная статуя, с остановившимися глазами.

— Джулия… — Она произнесла эго так, будто никогда прежде не произносила моего имени и теперь пытается выучить это незнакомое слово. — Джулия.

Дядя Джон выронил куклу и наступил ногой на ее бесстыдное чрево.

— Ступайте домой, — бросил он Ричарду и мне. — Сразу же.

Он ловко развернул коляску и умчал маму прочь, прежде чем я успела взглянуть на нее, на ее такое мертвенно-бледное лицо. Она была бледнее, чем ее серый шелковый зонтик, она сидела, бессильно изогнувшись в раскачивающейся коляске, сама как поломанная кукла. Дядя Джон мчался домой так, будто вез смертельно раненного человека, чтобы тот мог умереть в своей кровати.

Ледяными пальцами я сжала поводья, и Мисти последовала за ними. Ричард мгновенно спрыгнул со своей перекладины и забрался на лошадь. Он тут же догнал меня, и мы плечо к плечу поскакали домой.

На пути нам встретился Ральф.

— Что случилось? — тревожно спросил он меня. — Джулия! Что произошло в поле?

— Они знают, — проговорила я помертвевшими губами.

Ральф понял по моему лицу, что произошло что-то ужасное, и подал свою лошадь вперед.

— Мне поехать с вами? — предложил он.

— Нет, — сказала я и промчалась мимо.

Сказать по правде, я даже не видела его.

Оставшиеся в поле люди безмолвно смотрели нам вслед, и забытые серпы бессильно покачивались в их руках. Опять треснула земля между Лейси и Экром, и трещина пробежала через их жизни. Оглянувшись через плечо, я увидела Джимми Дарта, он стоял как статуя, и серп был так же поднят в руке, как тогда, когда он протягивал мне куклу.