— Ты собираешься отравить меня? — поинтересовался Сантино.

Фрэнки недоверчиво фыркнула.

— Должно быть, это шутка?

— Я знаю, что ты темпераментна, но этот сценарий просто невероятен: «Добро пожаловать в мой дворец, — сказал паук мухе»

Чувствуя себя одураченной, Фрэнки с вызовом подняла подбородок.

— Почему бы нам не насладиться ужином. — Губы Сантино сложились в сардоническую усмешку.

— Полная перемена за несколько часов? Естественно, у меня подозрения.

— Просто садись и ешь! — Фрэнки поторопилась вернуться на кухню.

Дрожащей рукой она налила себе еще стакан вина. Итак, Сантино отказался восхищаться: Будь он проклят!

— В этом наряде ты бы ввела в искушение и святого, — насмешливо проговорил Сантино, стоя в дверях. — Ты выглядишь потрясающе. Сейчас довольна? Ты так ждала комплимента, что мне захотелось подразнить тебя.

Он издевается над ней!

— Ты дьявольски упрям, Сантино… и всегда был таким. Раньше я не замечала этого, но сейчас вижу ясно, — откровенно признала она.

— Считай, что получила предупреждение, — холодно проговорил Сантино. — Я никогда не любил игры, Франческа.

Аппетит пропал. Фрэнки, играя вилкой, следила, как Сантино ест. Она пыталась представить их вдвоем в спальне наверху. Тревожное ожидание перед трудной задачей, которую она поставила перед собой, сковывало ее. Каждый раз, выходя на кухню, она выпивала вина. Ее рассеянность нарастала, и ненавязчивые попытки Сантино поддержать беседу удостаивались лишь односложных ответов.

— Ты втайне мечтаешь, чтобы я оказалась девственницей, не так ли? — неожиданно поинтересовалась Фрэнки.

Тело Сантино напряглось, блестящие глаза прищурились и посмотрели на нее решительным и враждебным взглядом.

— Почему ты так думаешь?

Фрэнки понимала, что удивила его не меньше, чем себя.

— Не могу объяснить, но знаю, что это правда. Ты будешь очень разочарован.

— Вряд ли. — Его красивые губы искривились. — Не могу придумать ничего более утомительного, чем начинать короткий роман с необходимости обучать нервную несмышленую девченку.

— Прошлой ночью я просто чувствовала себя несколько неловко, — вымолвила она. — Обычно я очень уверенно чувствую себя в постели.

— Хорошо… Зато я сегодня смущаюсь, — ласково сообщил Сантино.

Фрэнки невольно вскинула глаза. Сердце бешено колотилось. О, эти необыкновенные, притягательные глаза! Ей хотелось утонуть в них. Возможно, от этого голова кружилась, и требовались невероятные усилия, чтобы сосредоточиться.

— Кофе? — отрывисто спросила она.

Он решительно поднялся из-за стола.

— Нет, спасибо, — ласково выдохнул он, подойдя к ней и заключая ее в объятья.

Волна горячего, даже мучительного восторга пробежала по Фрэнки. Длинные пальцы касались ее спины. Она ощутила, как налились груди, как внезапно стали чувствительны соски. Но острота этого ощущения несколько снижалась охватившим ее головокружением.

— Пойдем в постель, — предложил Сантино низким, неторопливым голосом, и все ее тело затрепетало в ответ.

— Нет… ты ступай… подожди меня наверху, — настойчиво проговорила она, удивляясь, почему язык не слушается ее.

— Как скажешь, — согласился он, слегка нахмурившись.

Покачнувшись, Фрэнки схватилась за спинку кресла, чтобы удержаться на ногах. Ее охватила злость — она слишком много выпила. Налив чашку черного кофе, она заставила себя проглотить горячую жидкость, затем спотыкаясь вышла на улицу в надежде, что ночной воздух отрезвит ее.

Голова немного прояснилась. Сантино ждет ее наверху, думала она, с трудом поднимаясь по лестнице. На этом брачном ложе он возлежит впервые в жизни…

При взгляде на него нечто напоминающее смертельную муку охватило Фрэнки. Сантино предстал перед ее взором символом первобытной мужской притягательности. Она внезапно почувствовала себя ужасающе больной, и комната поплыла перед глазами.

— Dio… Я думал, мне показалось, но ты… — бросился к ней Сантино.

Фрэнки рванулась в ванную. Сейчас ей хотелось лишь умереть, но подобной милости ждать не приходилось.

— Поешь, ты почувствуешь себя намного лучше, — уговаривал Сантино.

Ничуть не убежденная, Фрэнки смотрела на пережаренный тост на подносе, Это намного безопаснее, чем смотреть, на Сантино. Жгучий стыд сжигал, ее. Его великодушие лишь усиливало ощущение унижения.

— Спасибо, — выдавила — она сквозь зубы, поправляя соскользнувшую бретельку ночной рубашки, в которой проснулась. Фрэнки было стыдно, как может быть стыдно женщине, которая не в силах вспомнить, как переодевалась.

— У тебя, вероятно, была веская причина напиться.