Потом Лещинский написал слово «месть». Но кому могли стать поперёк горла четверо мужиков, причём настолько, чтобы ночами напролёт выкапывать их бренные останки, лишь бы не дать им лежать спокойно и насолить родственникам? Кстати, случайно ли, что только мужчины оказываются жертвами преступника? Выглядела эта версия не более правдоподобно, чем грабёж…

Спустя полчаса в списке Лещинского значились, помимо этих двух, четыре версии: «хулиганство», экзотический «карточный долг», граничивший с бредом «ритуал секты» и продиктованное отчаянием «умопомешательство». Но всё это настолько не соответствовало преступлению, что Лещинский резким движением сгрёб лист бумаги в горсть, скомкал его и швырнул в корзину.

Лисанов поднял глаза от стола и, мгновенно поняв, чем занимается его визави, сказал:

– Я где-то читал, что от покойников к живым уже давно органы пересаживают. Может, и у нас начали?

– Где? – саркастически усмехнулся Лещинский. – В республиканской больнице?! И потом, органы берут от только что умерших. Не из земли же их выкапывают.

У Романа был дурацкий принцип: любую, саму нелепую свою идею оборонять до конца.

– А может, и этих так быстро закопали, что всё годилось? Ты же не знаешь, когда похороны были.

Лещинский вместо ответа пожал плечами, но подумал, что и впрямь не знает, когда были похороны. А между тем это было существенно. Сколько времени дожидался преступник: день? Неделю? Месяц? Возможный ответ на этот вопрос способен был пролить, хоть какой-то свет на мотивы…

Позвонить директору кладбища – обычно недоступному даже для работников его, Лещинского, ранга, но в нынешней обстановке откликнувшемуся мгновенно – и собрать требуемую информацию, было делом пяти минут. Когда Лещинский внимательно сравнил числа, у него вдруг дрогнуло сердце. Интервал во всех четырех случаях составлял три дня: ровно столько ждал преступник, прежде чем браться за лопату.

Конечно, это могло быть совпадением. Но вот совпадение двух совпадений в одном деле, как твёрдо усвоил Лещинский, автоматически ставило под сомнение случайность каждого из них. Если бы отыскалось еще и третье совпадение – их рукотворность можно было бы считать доказанной.

Все эти мысли и предположения Лещинский высказал своему начальнику, зайдя в кабинет Туранова.

Выслушав Лещинского, Туранов помолчал, почесав в задумчивости висок, потом покачал головой и сказал:

– Как-то, жиденько всё это. Это во-первых… А, во-вторых, возьми вот это и приобщи к делу. – Туранов протянул Лещинскому листок бумаги с записью. – Пятый в твою компанию, Олег Васильевич. Сегодня ночью ещё одну могилу вскрыли.

– Мужчина, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Лещинский.

– Женщина, – Туранов придержал записку, посмотрел в неё. – Чесменская Антонина Борисовна, адвокат.

– Жаль, – вырвалось у Лещинский.

– В каком смысле?

– Да ведь до сих пор преступник извлекал только мужчин. Ну, я и подумал, может тут какая-то система…

Туранов усмехнулся, узкие глаза сделались ещё уже, и произнёс:

– Не угодил я тебе! Ну, что ты ёрзаешь? Ещё что-то в таком же духе припас?

Лещинский кивнул и рассказал про открытый им «закон трёх дней», как он для себя называл подмеченное правило.

Туранов пожал плечами.

– Три, так три. Могилу надо отыскать, приготовить, осмотреться. Хотя бы в одну ночь сходить для проверки. Ты сам попробуй всё это проделать – как раз три дня набегут. Не там ты, Олег Васильевич, ищешь…

Туранов выдержал многозначительную паузу и продолжил:

– Ты подумай вот над чем. Жили себе четверо… нет, уже пятеро людей. Жили каждый своей жизнью. В разное время и от разных причин умерли. И после этого в какое-то мгновение с ними со всеми происходит одно и то же. Всё время было разное, а тут вдруг – одинаковое происходит. У пятерых совершенно разных, чужих людей судьбы вдруг пересеклись в одной точке: вот что здесь самое удивительное. Почему так случилось? Мне кажется, самый естественный ответ – потому, что судьбы эти уже однажды в одной точке пересекались, Олег Васильевич. Когда, в какой – не имею представления. Едва ли это была сознательная встреча: собрались, потолковали, разбежались. Что-то другое. Вот ты и ищи – что…

Лещинский слушал Туранова без восторга. Он и сам чувствовал, что ничего в этом деле не разберёт, если не влезет с головой в биографии тех, кто оказался жертвами преступления, не раскопает всю их жизнь до мельчайших подробностей.

Но ему делалось дурно, когда он прикидывал, сколько времени, сил, какого хождения по организациям и людям потребует эта затея.

И тут произошло чудо.

– Теперь вот что, Олег Васильевич, – сказал Туранов. – Я знаю, что ты загружен, но с этими кладбищенскими делами ты в первую очередь разбирайся, а покушение на ограбление продмага передай-ка Югову, а квартирную кражу на Ключевской – ну, вон хоть Лисанову.

– Матвей Доржиевич, мы что, без работы сидим? – застонали в один голос Югов и Роман, сидевшие здесь же, но Туранов повысил голос:

– Всё, тихо! Это приказ. Дела передать сегодня же. Олег Васильевич, с тобой на сегодня всё. Что у нас дальше?..

Через три дня после похорон Игоря, мне на работу позвонил Борода.

– Слушай, Алексей, тут такое дело… – голос у него был взволнованным, что на его вечное спокойствие никак не походило. – Ты Кислицину Антонину Михайловну помнишь? С Игорем вместе работала, до своего ухода на новое место? Он мне про неё часто рассказывал, как она хотела стать его любовницей…