– Показал, – согласилась Люба. – Но вы вот можете себе представить, чтобы человек ходил по залам, неся в руках ворох картин, в том числе и самых огромных, которые и впятером не унести?

– Не могу, – была вынуждена согласиться начальница музея.

– Вот и я не могу… Он должен был их кому-то передавать. Пусть даже он и снимал со стен в одиночку, как утверждает ваш Григорий.

– Я сама видела некоторые записи, – Ирма Нормановна поджала губы. – Он действовал самостоятельно… Но не только он… И… И когда вы увидите то, что видели мы, то будете куда больше нас обескуражены и поражены.

– Мне не терпится обескуражиться и поразиться, – Люба встала и смотала провода прибора. Потом посмотрела на директрису в упор.

Та поняла её тяжёлый взгляд.

– Вы ещё не побеседовали со мной.

– Правильно.

Люба обратно размотала провода, Ирма Нормановна изящно опустилась на стул и терпеливо перенесла подключение прибора.

– Вы украли картины? – спросила Люба в упор, сканируя каждую мышцу лица собеседницы.

– Нет, – уверенно ответила директриса, глядя ей прямо в глаза.

Люба задала ещё несколько вопросов, подходя к теме кражи то так, то этак, но прибор упорно демонстрировал непричастность начальницы музея к преступлению века. В конце концов девушка спросила, пряча разочарование:

– В здании музея есть какие-нибудь потайные ходы или скрытые помещения, о которых никто не знает?

– Точно нет, – тонкие крашеные полоски бровей изогнулись в изумлении. – Зач… А-а. Поняла. Чтобы уносить картины минуя глаз работников. Нет, ничего подобного в здании нет. Картины можно было вынести только через сами залы, другого пути нет.

– Тогда пойдёмте.

Люба встала, собрала прибор и убрала его в чемоданчик. Ирма Нормановна тем временем поправила волосы и проверила макияж.

Они прошли по коридору, спустились этажом ниже, прошли другим коридором, преодолели громоздкую металлическую дверь с электронным замком (пока директриса вводила пароль, Люба с преувеличенным вниманием рассматривала ногти) и оказались на первом этаже музейного комплекса. К ним навстречу бросился охранник, но Ирма Нормановна отослала его решительным взмахом руки.

Хозяйка музейного мира ориентировалась по карте в голове, Люба же посматривала на схему в руках. Сначала они посетили сорок четвёртый зал, из которого украли «Красавицу» Кустодиева, потом посмотрели на стены сорокового зала, потерявшего «Девочку с персиками» Серова, затем постояли в тридцать седьмом зале, откуда умыкнули «Вечерний звон» Левитана, под конец потоптались в тридцать пятом зале, лишившемся «Московского дворика» Поленова.

– Криминалисты уже были здесь вчера, – сухо пояснила Ирма Нормановна, со странным выражением лица глядя на пустое место на стене, где еще сутки назад висел шедевр лирико-философского творчества известного русского художника. – Снимали отпечатки пальцев этого человека. Тоже запросили записи со всех камер.

– Уверена, что они найдут злоумышленника, – сказала Люба таким неуверенным тоном, что директриса невесело хмыкнула, дёргая костлявым плечом.

Они поднялись на второй этаж. Люба испытывала странные ощущения, шагая по непривычно тихим безлюдным залам, освещённым приглушённым светом. Ей было как-то не по себе.

Они начали с седьмого зала, миновали восьмой и девятый, какое-то время постояли в десятом. Люба тупо смотрела на огромную пустую раму, оставшуюся от «Мессии». Осмотрела громоздкие надёжные кронштейны, удерживающие махину. Провела пальцем по ровно отрезанному краю холста.

– Чем он вырезал полотно?

– Я не знаю, как это называется, – глухо ответила Ирма Нормановна. – Вам нужно посмотреть запись. Я… я не знаю, что это такое и как оно работает…

– Он оттащил его в одиночку?

– Да, вот туда, – палец начальницы указывал на переход в девятый зал, но на лице застыло очень странное выражение.

– Смотрительница девятого?..

– Ничего не видела, – резко закончила женщина.

– Забавно, – мрачным тоном заметила Люба. – Пожалуй, я с ней побеседую, конечно. Но что-то мне говорит, что она ничего не сможет рассказать.

Они пошли дальше. Директриса молча указывала на пустые места на стенах, Люба сверялась со схемой. Ни в одном зале они не останавливались, но под конец задержались в двадцать восьмом, где раньше висела «Боярыня Морозова». Люба рассматривала громоздкую раму и всё думала и думала. И пока совершенно не понимала, как преступники (а она всё же была склонна полагать, что тут действовала группа лиц) смогли скрыться с заметной добычей, оставшись незамеченными.

Они вернулись в кабинет начальства. Люба посмотрела на часы.