— Да… только падение гор привело к падению Гнезда. Потому что и у нас были стражи сильнее людей с мечами и стрелами. И все же… — Его очертания изменились; ей показалось, что он протягивает руку; послышался легкий шорох. Наверно, Крылатый Воин сел на свой любимый насест — металлический коготь. — Кое-что из того, что у нас было, осталось здесь. Иначе пернатый брат не пришел бы ко мне. Его род сохранил память, несмотря на все эти годы. И не нужно так легко отказываться от предложений нашего маленького брата. Может быть, что-то ответит на твой призыв, как ответил мне Крылатый Воин.

Тирта горько рассмеялась.

— Здесь мне ничего не поможет, и все против меня. Я говорю «меня», потому что не хочу вести вас за собой к тому, что может быть хуже смерти от стали. Алон уже попробовал, на что способен Джерик.

Никто из нас не умеет воздвигать защиту при помощи ритуала или обращения к Силе. Лес очень плохой. Но то, что ждет за ним, гораздо хуже.

Невидимые, пальцы ее сложились в древний знак, отгоняющий злую судьбу. Некоторые знаки она всегда знала, другие узнала с большим трудом. Но в этих жестах нет власти. Если бы она была подобна Яхне, может быть, Тирта сумела бы противостоять Тьме. Но она не Мудрая Женщина и, конечно, не волшебница.

— Думать о поражении значит призывать его. — Алон в темноте говорил, как мужчина, только голос его звучал высоко. — Тебя не призвали бы, если бы не было вероятности победы.

— А что, если меня привели сюда ради какой-то цели Тьмы, — сквозь зубы спросила она, — привели как жертву? Могу ли я поклясться, что это не так?

В Карстене есть силы, которые всегда ненавидели мой род и боялись его. В прошлом они объединились с колдерами. Может быть, сейчас они заключили союз с другими нашими врагами.

Депрессия накрыла ее густым облаком. Она раньше никогда не отчаивалась, верила в будущее. Стремление к поиску помогло ей выдержать много испытаний. И никогда не испытывала она такого отчаяния и безнадежности.

Чьи-то пальцы нашли ее руки, легко охватили их, пожали.

— Мастер меча… — Голос Алона звучал резко, как призыв на битву. — Твой меч! Ее накрывает тень.

Тирта пыталась освободить руки. Алон… он должен уйти, оставить ее! В ней вздымалась такая волна темноты, о которой она и не подозревала. Не то холодное зло, которое ударило по ней во время видения.

Скорее, это часть ее самой, рожденная из ее собственных страхов и сомнений, из каждого разочарования, испытания и трудности, что она пережила в прошлом.

Эта волна поднималась, поглощала ее, кислым вкусом заполнила рот, исказила и отравила мысли. Ей теперь хотелось только освободиться… уйти от той своей части… найти мир, может быть, навсегда прекратить бороться.

Сквозь охватывающий ее туман она чувствовала боль — не новую и пугающую боль внутренней сущности, а просто физическую боль. Тирта пыталась высвободиться, быть самой собой.

— Держи ее… меч… возьми его… — Тонкий голос… издалека… бессмысленный…

Она должна освободиться… найти мир! Думать она не могла, страх и отчаяние разрывали ее, уничтожали.

— Держи ее! На нее напали! — снова этот голос.

Слова не имеют смысла. Ничего в ней не осталось.

Тьма… отпустите ее во Тьму… Там мир, отдых, убежище.

Она ничего не видела, кроме угрожающей тени, которая поднимается из глубины ее существа. Она даже не подозревала о существовании этой тени. В нее вошли все трудности ее жизни, все самоотречения, на которые ей пришлось пойти. Она теперь одна с тем худшим, что жило в ней. Стоять перед этим так тяжело, что только смерть… Смерть, если бы ее можно было позвать! Тирта почувствовала боль в горле, словно громко кричала, призывала конец. То, чем она теперь стала, так же чудовищно, как твари, выползающие из Эскора в эти холмы. Она чудовище, она зло, она отравляет мир, она…

В глубине тени она корчилась в муке, хуже любой физической боли, потому что боль тела может закончиться со смертью. А для этой боли смерти нет, нет мира, нет…

— Тирта! Тирта! — голос очень-очень далекий… такой слабый, что она едва его слышит. И не хочет слышать. В том мире зла, в котором она теперь находится, нет никого. Она сама создала этот ужас. Он вырос в ней, и она не хочет, чтобы он поглотил кого-нибудь еще.

Не в состоянии отогнать эту тень, она все же смутно ощущает какое-то тепло.

— Тирта! — голос стал сильнее, глубже, громче, требовательней. Она пытается повернуться, вырваться, убежать от этого голоса.

Но ее держат. Чье-то тело придавило ее, лишило возможности двигаться. На мгновение осознание этого проникло в ту тварь, которая родилась в ее внутреннем духе.

Тирта приглушенно закричала, просила освободить ее, чтобы никто не пострадал из-за нее, чтобы она никого не осквернила.

— Нет! — отрицание решительное и энергичное, оно прорвалось сквозь окутывающий ее туман. — Нет, это не ты, ты не такая…