– Надежда есть, – хмыкнул крепыш.

– Мне бы твою уверенность, Русел.

– Днем раньше, днем позже, – по широкоскулому, отзывчивому на юмор лицу Русела поползла улыбка.

– Лучше уж полтинничком позже, оптимист. Я бы согласился, – бросил светловолосый.

– Раньше думать надо было, – встрял в разговор Кучер – накаченный, крепкий, с черными длинными волосами. Он поднялся, смачно сплюнул под ноги и пошел к крепостной стене, туда, где под камнем предполагались ключи от наручников.

– Чья бы корова, – проворчал Русел, прожигая спину парня в короткой куртке взглядом, полным ненависти. – Идея-то твоя была.

Но Кучер не оглянулся. Он шел – уверенный, широкоплечий, с шумом откидывая камни, попавшие под ноги.

– Умник, – выдавил ему вслед крепыш.

– Что теперь об этом? – вздохнул Димон. – Пойдем. С него станется потом закинуть ключ к чертям собачьим.

Русел кивнул и поспешил следом за Кучером.

Димон постоял, провожая глазами товарища. Потом повернулся к коротко стриженому парню – почти мальчишке, по-прежнему стоящему на коленях. На высоком лбу, у корней волос блестели капли пота, тонкие губы дрожали, пытаясь протолкнуть слова.

– Хватит страдать, Бодя. Пошли. – Димон пнул песок, поднимая облако пыли.

– Я говорил. С самого начала, – тихий шепот вплелся в шорох оседающего песка. – Предупреждал…

– Заткнись.

– Не надо было брать… Говорил. Кучер заставил… Меня. Вы все меня заставили! Я не виноват! – его крик с надрывным хрипом вырвался из легких. – Вы! Подставили меня! За что я должен умирать?! Я был против с самого начала!!

– Заткнись!

– Грифон! – Бодя запрокинул голову в небо и завыл. – Я не виноват! Меня подставили! Прости!

– Бодя, какого хрена? Теперь?

Но парень его не слушал. Он рыдал, прижимая к лицу руки.

– Ну же, Бодя, успокойся. Может, не все так плохо…

– Вы говорили: возьмем все, свалим на архипелаг, никто не узнает, – сквозь рыдания доносились слова. – Хватит денег до конца дней… Хрен, кто найдет…

– Возьми себя в руки!

– Грифо-о-он!

Парень опять завыл и Димон мысленно махнул рукой.

– Ладно, как знаешь, – устало сказал он. – Ключ оставлю на камне. Бывай.

Светловолосый развернулся и пошел к стене, оставляя за спиной плач и причитания. Он видел, с каким наслаждением Кучер потирает освобожденные от наручников руки. Возникла короткая перепалка и блеснувший на солнце металл полетел в сторону Русела, ловко подхватившего ключ на лету.

– Каждый сам за себя, – процедил сквозь зубы Кучер. Он свернул наручники и убрал в карман куртки. – Прощайте, мальчики.

Едва сдержавшись, чтобы не ударить широкоскулое лицо Русела, Кучер двинулся вдоль стены, пытаясь развалинами отгородиться от слюнтяев, загубивших дело. Будь его воля, а точнее, оружие хотя бы с двумя обоймами, хрен бы он позволил провожать его такими взглядами. Пара выстрелов в упор положили бы конец недовольству.

«Кто виноват?»

Кучер точно знал ответ на вопрос. Виноватый остается лежать в луже собственной крови, с дыркой в башке, нелепо дергая ногами.

Парень шел, зная, что его спину сверлят как минимум две пары глаз. Бодя остался сидеть на берегу и его всхлипы далеко разносились по острову. Слабак. Его вообще чрезвычайно просто оказалось заставить пойти на дело. Хотя – вот парадокс – первое впечатление от знакомства было прямо противоположным. Казалось, крепкий парнишка с упрямым взглядом – тихий омут, в котором водятся черти. А на поверку оказалось, что там нет и мелких рыбешек. Одна муть. И вся кажущаяся крутотень треснула как скорлупа на недоваренном яйце, выпуская наружу мягкое беззащитное нутро.

Идея сбежать с деньгами Грифона, подставив под удар другую группу, принадлежала ему, Кучеру. Таким удачным виделся расклад – воспользоваться возникшей перестрелкой при передаче денег и свалить. Пойди потом, докажи, где концы.

Но Грифон доказал. И доходчиво, сука, доказал. Кучер был уверен, что Шелупонь мертва! Он сам выстрелил ей прямо в грудь. Но девчонка выжила. И рассказала много чего интересного. Достаточно, чтобы нащупать слабое звено. То самое, что сейчас размазывало сопли по лицу. Михась – тот был мужик. Только вся бравада с захватом заложника смотрелась полной безнадегой. Так хоть бы Велюру с собой захватил – и на это духу не хватило.

Кучер точно знал, на чьей стороне удача. Это три придурка, оставшиеся за спиной, пусть считают себя неудачниками. Он – счастливчик. Живой, невредимый. В его лицо дует свежий ветер, а ноги попирают булыжную мостовую заброшенного городка. А мог валяться с пулей в башке – в лучшем случае. О худшем думать – фантазии не хватит. От подопытного кролика в лаборатории Хирурга, с той хренью внутри, от которой заживо гнило тело и лопались глаза, в то время как ты, с блаженной улыбкой начинал жрать самого себя. До принудительных забросов в затопленный город – вот где настоящее веселье – на потребу тварям и людям, уже мало чем отличающихся от монстров.