— Папаша! — Вскочив, я шагнул к решетке. — Где это мы?

Вблизи он казался еще более старым. Лицо все в черных крапинках, вместо обычной гномьей бороды — редкая седая щетина. Голова тюремщика чуть тряслась. Гном равнодушно оглядел меня слезящимися глазами и медленно повернулся.

— Где мы находимся? — громко повторил я. Он затопал прочь по коридору.

— Крыжовник.

Он сделал еще пару шагов, остановился, постоял спиной ко мне и вернулся обратно.

— Кры-жов-ник… — со значением повторил я.

Гном наклонился — я почти слышал, как скрипит древний хребет, — поставил лампу на пол, выпрямился и взглянул на меня.

Я произнес, причем ухитрился сделать это одновременно и просительно и требовательно:

— Открой!

Его голова затряслась сильнее, он повернулся, будто высматривая, нет ли кого-нибудь в коридоре, и снял с пояса ключи. Один из них заскрежетал в замке, который висел на засове.

— Молодец, папаша, — пробормотал я, выходя в коридор. Он изгибался в обе стороны, слева было темно, из-за ругого поворота лился тусклый свет факела. Рядом виднелась решетка еще одной камеры. Гном задвинул засов, поднял лампу и встал передо мной.

— Тебя как звать? — спросил я. — Давно я здесь? де мы?

Он приоткрыл слюнявый рот и пятерней свободной руки ткнул себя в губы:

— Ым-м…

— Ты… немой, что ли?

— Ыму.

— Ну, извини тогда. Крыжовник, да? Выведи меня отсюда.

Гном повернулся и пошел по коридору, шаркая ногами. Я двинулся следом. За поворотом обнаружилось еще несколько решеток, из-за одной вдруг донеслось:

— Эй, братуха…

— Стоять! — Я положил ладонь на плечо гнома и повернулся.

Из глубины камеры появился Сэмка Маркелыч. Куртку свою он снял и одним рукавом обмотал лоб. В свете факела лицо Маркелыча казалось мертвенно-бледным. Порванная на плече рубаха была расстегнута до пупа, под ней виднелись исцарапанная грудь и волосатый живот. Закатанные рукава обнажали пухлые руки.

— Здесь хоть не так жарко, а? — спросил я у него.

— Этот хмырь тебя выпустил?!

— Открой, — сказал я тюремщику. Гном повернулся и взглянул на Сэмку:

— М-м…

Он покачал головой и шагнул дальше по коридору, но я удержал его за плечо и развернул к себе.

— В чем дело? Говорю тебе — открой!

— Ым-м… м-м… — Он показал на меня и кивнул, потом ткнул пальцем в Сэмку и вновь покачал головой.

— Ты только мне согласен помочь, а другим — нет?

Он опять кивнул и собрался уйти, но я схватил его за шею, наклонился и сдернул ключи с ремня.

— Так, папаша, не будем спорить. Выпуская его, ты мне и помогаешь, понял?

Он не сопротивлялся, но и помогать не хотел. Я сам открыл решетку, Сэмка шагнул наружу и стал разглядывать коридор.

— Где это мы?

— Я думал, ты знаешь. Этот старик немой, не может сказать. Везет мне последнее время на молчаливых гномов. Тебе место незнакомо, как я понимаю?

— Все оружие забрали! — Сэмка хлопнул себя по бедрам. — Даже стилет, который я в сапоге держал. Нет, Джанки, незнакомо. Но, чувствую, над нами еще много этажей. Давит сверху, э? Надо выбираться.

— Выведешь нас отсюда? — спросил я у гнома.

Он разыграл целое представление. Двигая двумя пальцами, стал показывать, как мы идем, потом топнул ногой по полу, поднял руку вверх, что-то промычал и затряс головой пуще прежнего.

— Чего он? — спросил Маркелыч.

Я сказал, внимательно наблюдая за гномом:

— Он вроде… Ну типа из этого места он нас выведет, но из всего здания — нет. Ну да, он же простой тюремщик, понимаешь? Хозяйничает здесь, в камерах, а не снаружи…

— Знать бы, где эти камеры находятся, — проворчал Сэмка.

Я подтолкнул гнома, и он повел нас дальше.

— В городской тюряге я бывал пару раз, — сказал Маркелыч. — Это место на нее не похоже. Слышишь гул?

— Ага.

Уже знакомый мне звук, в который вплетался плеск, проникал снизу.

— Эй, папаша. Вот это что шумит?

Старик, не оборачиваясь, сделал волнообразное движение ладонью. Сэмка спросил:

— Но как ты его заставил тебя выпустить?

Мне, пожалуй, нравился Сэмка Маркелыч, но Жаргалай, Голова гномьей разведки, предупреждал насчет разглашения этой тайны, и я ответил:

— Случайно так получилось. Он думал, я без сознания, и открыл решетку.

— Да? — Если Сэмка и не поверил мне, то не стал прямо говорить об этом. — Он, наверное, тыщу лет здесь служит, а так обшибся…

— Видать, мозги от старости разжижились, — предположил я.

— Може, и так, Джанки.

Коридор закончился открытой дверью, за которой виднелась комнатка с маленькой гномьей кроватью, печуркой и низким столом. В углу на каменном полу лежала груда грязной посуды, рядом — еще одна дверь. Гном остановился.