Когда появилась вероятность захвата космодрома, из Москвы пришёл приказ всё вывезти, особенно специалистов с семьями и всю информацию, сам космодром заминировать и уничтожить. Руководство решило завершить проект орбитальной платформы и за несколько дней в космос ушли все приготовленные элементы конструкции, на последнем корабле улетали специалисты, которые должны были собрать и обслуживать платформу в космосе. Срочная эвакуация гражданского населения, а ведь там целый посёлок со всей инфраструктурой, вывозили оборудование и технику, демонтировали всё, что можно демонтировать и вывезти. Минировался ЦУП, все здания. Оборону держали местные казаки и военные, вопреки расхожему мнению, что танки и самолёты у китайцев из фольги, оказалось, что неправда, мощные танки и самолёты. Глушили связь, отключались приборы, которые были собраны из китайских микросхем, планшеты и компьютеры не работали. Но русский менталитет, Женя сам видел, как в тайге стоял старинный ИС-2, снятый давно с вооружения, но сохранившийся у местных казаков, сдерживал наступление танковой роты китайцев, расстреливая их с большого расстояния.

Успели. Выскочили. На Космодроме остался комендант Селиверстов, он впустил китайцев, а потом подорвал ЦУП, вместе с собой. Его наградили Героем, посмертно. Успели выскочить, не попали в зону поражения, когда Космодром, вместе с китайскими военными накрыли ядерными ракетами, стёрли в пыль всё, что там находилось в радиусе 20 километров. Мировое сообщество выразило большое «Фу», по поводу применения ядерных боеприпасов, но на самом деле жидко обгадилось, понимая, что это может случиться с каждым и в любой момент. Китайцы откатились к старым границам, а жизнь Жени в корне изменилась.

Ему вручили «Орден Мужества», вручали по новому месту службы, на Урале, часть расформировали, кто-то уехал на Чукотку, кто-то на Байконур, казахи пока китайцев не пускали, но там тоже уже всё кипело, подогреваемое Западом. Их роту должны были отправить на точку, в расположение пусковых ракетных шахт, но вдруг его вызвали в штаб полка, при котором они были временно прикомандированы. В помещении «ленинской» комнаты стоял длинный стол, за которым сидели местный «молчи-молчи», начальник особого отдела майор Синеухов, командир полка, полковник Симонов и какой-то штатский в сером костюме. Невзрачный, невыразительный, с какими-то серыми волосами, в общем, посмотришь на него и сразу забудешь, даже описать не сможешь, если спросят. Женя напрягся, встал по стойке смирно, отдал честь:

– Товарищ полковник, старшина Смирнов по вашему приказанию прибыл.

– Садитесь, старшина,– полковник указал на стул, который стоял напротив стола, посередине комнаты,– как служба?

– Идёт, товарищ полковник.

– Какие планы на дальнейшую жизнь, вы же «срочник», не хотите остаться в рядах вооружённых сил России?

– Никак нет, после увольнения хочу поступить в лётное училище.

– А не хотите ли послужить России в другом качестве?

– Что надо сделать?

– Старшина, это очень секретно, вы должны подписать бумагу, только тогда мы сможем вам что-то рассказать,– сказал майор Синеухов.

– Тогда извините, товарищ майор, я не могу подписываться на что-то, не зная деталей.

– Значит, вы отказываетесь?

– Да, вынужден отказаться, товарищ майор,– он встал,– я могу идти?

– Свободен,– рявкнул полковник, явно раздосадованный ответом Жени.

Евгений встал, отдал честь, кругом, и строевым шагом направился к двери.

– Постойте, старшина,– голос вроде не громкий, без всяких интонаций, но пробирает до печёнки, что-то ёкнуло в животе,– я могу вам рассказать, знаю, вы никому не расскажете, вы же сын Василия и Екатерины Смирновых, я знал их в Сирии, настоящие патриоты, думаю, вы из того же теста, отец ваш был кремень.

– Но, товарищ генерал,– вдруг вскочил Синеухов, – есть регламент.

– Да, в жопу твой регламент, майор, оставьте нас со старшиной Смирновым.

Полковник и майор встали и вышли из комнаты.

– Садись, сынок,– генерал указал на стул.

Женя сел.

– Короче, мы формируем новый отряд специального назначения, это будет элита элит, под патронажем ВКС. Сам понимаешь, всё очень секретно, всего открыть не могу, но даже если этот мир погибнет, эти ребята должны выжить. Не отказывайся, если ты подпишешь бумаги, ты уже не будешь принадлежать себе, но ты сможешь послужить своей Родине и даже спасти человечество.

– И сколько у меня есть времени на подумать?

– Ровно одна минута.

– Я согласен,– что-то повлияло на решение, голос, манера говорить, что-то кричало в голове, что не надо этого делать, живи, как живётся, но ещё что-то орало, что никогда себе не простишь, если откажешься.

– Майор,– крикнул генерал,– возьмите подписку и завтра жду его на аэродроме.

Женя подписал кучу бумаг, собрал свои нехитрые пожитки, попрощался с сослуживицами, сказал, что переводят в Беларусь, всё по легенде. Утром личный водитель командира полка Сашка отвёз его на УАЗике на аэродром, где ждал генерал. Он что-то сказал по рации и через десять минут на поле сел Ми 24, «Крокодил», мощная машина. Женя первый раз летел на такой, хотя дед рассказывал много про эту машину и сравнивал её с «Чёрной Акулой» Камова. По словам деда Камов успел первый показать своё детище военспецам, милевцы чуть не успели, хотя их машина была более продумана, в результате на вооружение поступили оба вертолёта.

Летели долго, два раза садились на дозаправку, Жене выходить не разрешили, поэтому он закемарил.

– Эй, старшина, хорош спать, приехали,– крикнул кто-то.

Он открыл глаза, двигателя слышно не было, вокруг тишина, за иллюминаторами ночь. Двери открыты, единственное освещение кабины – рассеянный свет приборов из кабины пилотов, он сделал шаг к двери, стал на край, под ногами была чернота, ничего не видно.

– Прыгай,– сказал голос, он прыгнул, больно ударился ступнями, его подхватили с двух сторон и куда-то поволокли, он ничего не видел, только чувствовал, что ребята в бронниках. Его затолкали в машину, двигатель сразу взревел, машину без фар ринулась в темноту,– тихо-тихо.