– А вы кто?.. – в полном обалдении шепотом спросила я.

– Ах да, извини. Я иногда веду себя странно. Пока шла сюда, все твердила, что первым делом должна подойти к тебе и познакомиться. А тут этот ребенок, и ты пошла к нему... Лизавета, – женщина протянула мне руку. – Я мама Байрона. Я специально пришла, чтобы познакомиться с тобой. Зови меня Лизаветой и на «ты».

Я в тоске посмотрела на дверь кабинета. Почему меня не вызывают? Куда бы сбежать и спрятаться?! И девочка пропала, а я не заметила – когда, хотя решила не сводить с нее глаз. Отвлеклась. Смотрю на женщину в упор и чувствую, как на глаза наплывают линзы слез. Вот чем мне ненавистно мое беременное положение, так это почти не проходящей плаксивостью!

– Ну не надо, не расстраивайся, – Лизавета тронула меня за ладонь.

Я дернулась и убрала руку.

– Как вы... меня узнали?

– Байрон не говорил? Я постоянно слежу за сыном. В его телефоне твои фотографии. Раньше я читала твои письма из электронной почты. Пока он не купил новый компьютер. Его он все время с собой носит.

– А ваш муж – это... Вениамин Бирс? – спросила я осторожно.

– Да. Он давно умер. Как и твой отец, кстати. Я наводила справки.

Подумав, осторожно предлагаю Лизавете свою версию:

– Может быть, ваш муж просто числился мертвым, а сам сидел в тюрьме?

Лизавета смотрит на меня ласково и молчит.

– А потом он вернулся. Я видела Бирса на вашей даче. Мы разговаривали...

– Ты и девочку только что видела, что в этом удивительного? – улыбается Лизавета. – Трудно тебе с Верой?

Несколько секунд я соображаю, потом догадываюсь, что речь идет о моей маме.

– Нормально... – отвожу взгляд.

– Байрон квартиру ищет, значит, не все нормально. Я зачем пришла. Селись у нас на даче, там хорошо и все удобства. И есть кому присмотреть, если что. Сторож наш на все руки мастер и лишний раз тебя не побеспокоит. А чужая квартира, пусть даже новую купите, забот требует и привыкания.

– Вы для этого сюда пришли?

– Для этого и вообще поговорить о внуке, – Лизавета копается в сумочке и достает связку ключей. Протягивает мне.

– О внуке?..

– О твоем ребенке. Я его видела.

– Моего ребенка?.. – еле шевеля губами, спрашиваю я.

– Да не волнуйся ты так, – мать Байрона взяла меня за руку. Ладонь ее была горячей и совсем родной. – Я видела взрослого мужчину лет сорока. В тот самый день, когда ты забеременела. У него проблемы. У твоего сына.

– А какой это был день? – тупо спрашиваю, покрываясь мурашками и сползая в кресле вниз, чтобы уложить голову на спинку.

– У меня все записано, – Лизавета оставила мою руку, чтобы заняться своим блокнотом. Руке стало холодно. – Тринадцатого августа вы были с Байроном у вас дома, он как раз накануне с практики вернулся. Четырнадцатого под утро я увидела внука. Крупный красивый мужчина, похож на Байрона. И поняла, что у моего сына будет ребенок. Ты пока ни о чем не беспокойся и плачь побольше, не держи в себе, это полезно. А когда нужно будет, я тебе помогу. Ладно? Ты согласна, чтобы я тебе помогла?

Лизавета смотрит близко-близко, нависая сверху. Над ее головой начинает плавно вращаться потолок.

– Согласна... – шепчу я, крепко сжимая веки – меня укачивает от этого вращения.

Мамавера пришла с работы и застыла столбняком в коридоре возле двух сумок. Это я собрала вещи и ждала ее, чтобы попрощаться.

– Ты согласна жить в чужом доме под присмотром постороннего мужика, лишь бы меня не видеть? – она сразу решила замутить истерику.

А мне было так жаль ее испуганных глаз и кривую улыбку, что слезы брызнули.

– Ну вот, почему ты опять ревешь?! – возмутилась Мамавера.

– Мне тебя жалко. Все время жалко. Меня уже тошнит от этой жалости.

– Тебя тошнит из-за беременности, я здесь ни при чем! – перешла в наступление Мамавера.

– Тогда почему я не могу тебя видеть и слышать твои нотации не могу?!

– Ты не можешь видеть меня! Ты не можешь видеть Байрона! Как ты будешь совсем одна, далеко от города и медицинской помощи?! А вечерняя школа? А курсы медсестер? Ты же сама так решила!

– К черту школу, к черту курсы, к черту Байрона!

Мамавера, забыв снять пальто, присела ко мне на диван.

– Что тебе сказали в консультации?

– Что будет мальчик.

– Вот видишь! Мальчик... – она посмотрела ласково и провела ладонью по моей голове. – И волосы отрасли. И такая ты у меня красавица... двухцветная.

– Ты знаешь Лизавету? – увернулась я от ее руки.

– Знаю, – просто ответила мама. – Познакомились, когда ты пропала на даче.

– Она думает, что ее муж мертв, а Бирс при мне оладьи жарил. И стихи читал.

– Лизавета не в себе, но совершенно безобидна, – заметила мама, снимая пальто. – Мы с нею встречались позавчера. Ходили в театр. С ней уютно как-то. О тебе говорили.