В поведении мистера Лейка было много суровости. И в самом деле, его более чем оправдывало неудовольствие от недавнего происшествия. Что же касается мистера Синего, то его поведения было, безусловно, достаточно для возбуждения немалых подозрений в том, что он каким-то образом причастен к происшествию. Более того, все его очевидные усилия скрыть внешность были сами по себе чрезвычайно подозрительны. Ему явно было что скрывать, и когда хозяин остался один в коридоре, у него возникло сильное желание с утра пораньше объявить мистеру Синему, что он предпочел бы получить обратно занятую им комнату, чем находиться с ним под одной крышей.

И тут хозяину внезапно пришло в голову как, должно быть, пострадал от всей этой суматохи бедный мистер Черный, ведь Сэм рассказал ему о желании мистера Черного выспаться в тишине. Ему даже стало стыдно от мысли, что столь вежливого господина настолько ужасно потревожили, и он, несомненно, утром съедет.

«Интересно, проснулся ли он? – подумал хозяин. – Если бы я смог хоть как-то извиниться перед ним сегодня и успокоить, то все может кончиться хорошо. Для начала подойду к его двери и послушаю. Может статься, что ему действительно что-либо понадобится, а если так, то я проявлю внимание, если постучу и загляну в его комнату. Да, так и сделаю. Даже представить невозможно, что он спал бы посреди всего этого шума».

Он подошел к двери мистера Черного и прислушался.

За ней было тихо, как в могиле.

«Каким бы стало ужасом, если бы он, при его хрупком здоровье, скончался из-за такого потрясения!» – подумал хозяин и вздрогнул от одной этой мысли.

Проведя несколько секунд в мучительных размышлениях, он пришел к выводу, что теперь уже никак не может вернуться в свою комнату, не удостоверившись в благополучии мистера Черного, и поэтому постучал в его дверь – сперва негромко, затем громче и еще громче, но не дождался никакого ответа.

«Нет, так не пойдет, я должен как-то туда войти», – подумал хозяин.

Он повернул ручку и через миг обнаружил, что дверь не заперта. На ближней к кровати стороне стола горела свеча, а на кровати лежал крепко спящий мистер Черный. Он выглядел настолько спокойным и умиротворенным, несмотря на все его уродство, что хозяин искренне удивился этому зрелищу.

– Что ж, вот что я, в любом случае, называю крепким сном, – сказал он. – И это милосердие для бедняги. О, боже, он просыпается.

Мистер Черный открыл глаза и посмотрел вверх.

– Премного извиняюсь, сэр, – сказал хозяин, – но поскольку в доме был небольшой шум, я пришел узнать, во-первых, не потревожил ли он вас, и, во-вторых, не желаете ли чего-либо, сэр.

– Нет-нет, спасибо. Так, говорите, был какой-то шум?

– Э-э… небольшой, сэр.

– Что ж, я крепко спал и не слышал его. Впрочем, я сплю настолько крепко, что, даже если у меня возле уха выстрелить из пушки, это меня не разбудит. Но я весьма вам признателен за внимание, хозяин.

– Могу ли я принести вам что-нибудь, сэр?

– До утра ничего, спасибо.

– Спасибо, сэр, доброй ночи, сэр, доброй ночи.

«Что ж, – подумал хозяин, когда выяснив, что все спокойно, начал спускаться в свою комнату, – он настоящий джентльмен, до последнего дюйма, и это точно. Очень спокойный и вежливый. И он не был потревожен, а это утешение для меня».

На протяжении ночи более не случилось ничего такого, что могло бы встревожить постояльцев лондонского отеля, но тут самое время дать рассказать мисс Аннетте о ночном происшествии. Она поведала о нем миссис Лейк, и этот рассказ быстро разлетелся по всему отелю, обрастая, несомненно, множеством дополнений и выдумок.

Она сказала, что, удалившись на отдых и будучи очень усталой после путешествия, вскоре заснула. И перед этим, насколько ей помнится, заперла дверь своей комнаты, хотя и не может поклясться, что сделала это, ибо была чрезвычайно усталой. Она не знала, как долго спала, но ей приснился страшный сон, в котором ее преследовали волки по какой-то сельской местности, пока она не укрылась в лесу. После этого волки оставили ее в покое и оставили преследование, кроме одного, который поймал ее и сомкнул клыки на ее горле, пока она, измученная, лежала на куче сухих листьев, подвернувшейся ей в лесу.

Далее она сказала, что, ощущая боль во сне, она реально проснулась в тот момент и увидела рядом с собой человеческое лицо, причем тот человек прижался ртом к ее шее и сосал ее кровь.

Вот тогда она и испустила те два вопля, что так переполошили весь дом, после чего вампир, как она его назвала, оставил ее, а она потеряла сознание.

Конечно, ее рассказ в таком виде вполне можно было бы назвать сном, а переход от волка к человеку мог быть одним из тех фантастических перемен, что нередко происходят во сне – а в данном случае это было серьезно, – но она показала на две отметки от зубов на шее и на небольшую ранку, на которой даже утром виднелось немного свернувшейся крови.