– Каких именно? Что он козел поганый?

– Нет, – поморщился Ладушкин. – Вы должны были сопоставить время своего знакомства с Павлом Андреевичем со временем последней поездки вашей тетушки в Германию.

– Мимо! – Я злорадно развела руками. – Мы с ним знакомы всего полтора года!

– Так об этом я вас и спрашивал, Инга Викторовна, – Ладушкин потрясающе невозмутим, – во сколько лет вы решили заняться сексом с мужчиной?…

– Вы не там повернули. – Я ткнула пальцем в карту в десять часов сорок минут, после трехчасовой тряски по немыслимым дорогам.

– Куда вы сказали, туда я и повернул!

Глазастая «Нива» выхватывает фарами желтые пятна ночной реальности за пределами салона, а мы с Ладушкиным – в душном ее нутре – начинаем потихоньку ненавидеть друг друга.

– Остановитесь, – приказала я.

Ладушкин послушно заглушил мотор.

– Слышите? – Я подняла палец. В темноте хорошо видно, как светятся белки его глаз.

– Нет, – выдохнул Ладушкин после минутного оцепенения.

– Река шумит! Я слышу шум воды. Значит, мы недалеко от Бужи! Если поехать вдоль реки от Овечкина, то, не доезжая до Малахова, есть поворот налево, в болота, к Неклюдову!

– Я ничего не слышу, – зевает Ладушкин. – Мы заблудились. Предлагаю подождать, пока рассветет, произвести разведку местности и действовать потом по обстоятельствам.

– Пожалуйста! – Я решительно открыла дверцу. – Ждите себе. А я пойду. Даже если мы заблудились, вдоль реки можно пройти, здесь недалеко, километра два.

– Километра два до чего? – закипает гневом Ладушкин.

– До мостика! Я разве вам не сказала? Мы речку переехать не сможем, она переезжается вброд только в середине июля и в засушливый год, а в остальное время она бурлит! Придется бросить арендованную вами у коллег «Ниву» и топать пешочком по болотам!

Заметив, что в темноте глаза Ладушкина уже не просто светятся, а горят адским огнем ненависти, я на всякий случай поинтересовалась, действительно ли он в данное время все еще находится на больничном? Я хорошо запомнила, что желание поколотить меня было у него особенно сильным, пока он официально не при исполнении.

– Инга Викторовна, – подозрительно спокойным голосом попросил Ладушкин, – разрешите мне вас обыскать?

Поскольку я сразу же выразила категорическое несогласие и стала выбираться из машины, Ладушкин набросился на меня, схватил за ноги, я упала руками на землю и потащила его, извиваясь, за собой из машины. Оказавшись оба на земле, мы стали кататься, регулярно оказываясь один сверху другого. И если я при этом молчала, стиснув зубы, то Ладушкин мычал и даже кричал иногда от боли, в основном – оказавшись подо мной, когда моя коленка случайно (три раза) утыкалась в его отечную опухоль над коленом. Минуты через три упорной борьбы и катания туда-сюда по мокрой траве я поняла, что Ладушкин хочет раздеть меня до пояса. За секунду в голове пронеслись советы бабушки по упаковке некоторых особо ценных вещей не в карманчик внутри лифчика, поскольку почти все мужчины считают, что женщины именно в лифчик засовывают нечто драгоценное. Она посоветовала совсем другое место. Поэтому, оценив свои слабеющие силы и отчаянное упорство Ладушкина, я жалобным голосом пропела:

– Коля-а-а, я сама-а-а-а!..

И честно разделась, как только он с облегчением слез с меня. Продемонстрировав сидящему рядом инспектору внутренности моего бюстгальтера и даже вытерпев тщательное ощупывание грязными руками этого предмета, я не спеша оделась и поинтересовалась, что он вообще хотел найти?

– У вас… Инга Викторовна… – Отдышавшись, Ладушкин медленно стал на четвереньки, не сдержав стона. Потом встал на ноги и даже подал мне руку! – У вас должна быть карта, как добраться к монастырю или к другому месту нахождения денег. Ее я и искал.

– Ах, это!.. Что ж вы сразу не сказали! Вот она, эта карта, мне ее бабушка нарисовала. – Я выковыряла из разреза в поясе джинсов свернутую бумажку.

Руки Ладушкина дрожат. В слабом свете внутри машины мы изучаем карту. Заодно я внимательно изучаю его близкую щеку в подтеках грязи и царапину на виске. Интересно все-таки, почему организм Ладушкина не прореагировал на начинку пирожков? А что, если у него вообще основательно повреждены ударом урны в лоб рефлекторные центры, отвечающие за половую возбудимость?…

– Если допустить, что мы находимся здесь, – грязный палец показывает на изгиб реки, ближе всего подходящий к дороге, – то до моста идти километра два, а потом еще от реки четыре.

– Я вас просила, чтобы вы не насиловали свое увечное тело и подождали меня в гостинице.

– Если бы вы сразу сказали, что придется идти шесть километров по болотам! – закипает Ладушкин, и у него тут же сквозь грязь на скуле проступает румянец. – И вообще, мне в это не верится! Я не могу представить вашу тетю, шагающую по щиколотку в болотной жиже! Как же она добиралась?!

– Элементарно. – Я устало откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. – Она от Владимира ехала на такси до Неклюдова, а там до монастыря ходит автобус два раза в день для туристов.

– А почему тогда мы тащимся с другой стороны? – стонет Ладушкин.

– Мы должны попасть на хутор, а хутор позади монастыря, ближе к Овечкину, чем к Неклюдову. И вообще, бабушка предложила мне этот путь как особо трудный, если за мной кто-нибудь увяжется.

Мы молчим, и теперь шум воды чудится совсем рядом.