Горбоносый сплюнул и отвернулся от длиннолицего, спокойно спросил, ты откуда идешь?

Индеец ответил, куда солнце садится.

С запада, что ли?

Да, оттуда.

А что в той стороне?

Уже ничего.

Ничего… ну, конечно. А дом твой где?

Мой дом далеко отсюда. Я жил с отцом – Быстрой Лодкой, а моя мать умерла при родах, она от племени сиксика, черноногих.

И где твой отец теперь?

С тех пор, как я ушел из дома, то не видел его. Я стал Вольным Ветром. Прошло много времени. Солнца и луны сменялись много раз. Наверное, сто. Я перестал считать после тридцатого дня.

А куда ты направляешься?

Никуда, я просто иду.

Заблудился, что ли?

Нет, не заблудился. Мне некуда возвращаться.

Ты местность эту хорошо знаешь?

Я здесь никогда не был. Но бывал в местах похожих.

Индеец говорил и пронзительно смотрел на кареглазого.

У меня что, лицо испачкано? спросил он и надел шляпу.

У тебя к нашему другу вопросы какие, спросил длиннолицый.

Это был он.

Кареглазый спросил. Что – я?

Вы убили много людей, сказал индеец. Я там был и видел вас, вы застрелили нескольких мужчин и женщину, я ее знал.

Кареглазый промолчал.

Женщину? о какой женщине говоришь? не о той ли чернявой, которую нам хоронить из-за его меткого глаза пришлось.

Индеец показал пальцем на кареглазого, пусть он говорит!

Ну, мне-то сказать нечего. Я не убивал никого! От чьей угодно пули она могла погибнуть. Пусть они вот престолом божиим поклянутся, что каждого застреленного ими разглядели! Темно было – хоть глаз выколи. Вот и все!

Горбоносый помалкивал. Длиннолицый противно улыбался.

Нечего мне сказать! кроме того, что уже сказано. Конец истории.

Длиннолицый сплюнул и ухмыльнулся.

Ты бы еще сказал – что баба та умерла до того, как ты курок спустил.

А может, так и было! Ты не господь, чтобы судить! Не знаешь, как оно случилось – головы полетели, ничего не попишешь!

Ну, довольно, почесали языками и хватит.

Пользуясь замешательством, Холидей подступил и ловко выудил нож у длиннолицего из сапога, затем молниеносно напрыгнул со спины на горбоносого, сшиб с него шляпу и сделал вращательное движение связанными руками у него над головой, туго затянув петлю на вспотевшей шее, и стал водить ножом по лицу.

Кареглазый растерялся, длиннолицый выругался.

Убью! крикнул Холидей, режь веревку!

Дурак, от нас не уйдешь.

Режь, говорю! И оружие вон из чехлов на землю!

Ты мой нож прикарманил.

Он кивнул кареглазому, давай ты режь! И зубы не заговаривай!

Горбоносый вскинул руку, стой на месте!

Убью! Убью, клятву даю кровавую, мне позарез жить надо, позарез, денег вам надо? Чего надо вам! Вот, убийца есть у вас, женщину убил, его на эшафот венчаться ведите! по его голову петля слезы льет не меньше, чем по мою… а я что? Кому я зла сделал? Я же только… ну нет, вы меня, пыльные, без штанов оставили, исподнее у меня отняли, лошадь мою из-за вас пристрелили! Ни бритвы, ни лохани, уже неделю! Я вам кукла для битья, а? Вот зарежу тебя, глаз выковыряю из башки – не хуже тыквы будешь!

Индеец дымно выстрелил из однозарядного пистолета. Мул издал ослиный крик. Кареглазый заслонился руками и локтями, отбегая в сторону. Холидей запричитал, бездумно двигая кровоточащими сухими губами, продолжая бессвязно лепетать и механически мигая затуманенными глазами, которые искали, за что ухватиться.

Конец ознакомительного фрагмента.