Мертвый

1981 год. Артем Дмитриев демобилизовался из армии и решил отметить это событие с друзьями. В результате случившейся из-за девушки драки, защищаясь, он убивает четырех человек и ранит пятого. Суд приговаривает его к высшей мере наказания, далее — расстрел и смерть. После смерти душа Артема попадает в странное место, которое пребывающие там души между собой называют «Дырой». А в это же время он же получает минимальный срок наказания, и после освобождения решает поехать в Уфу. Парадокс! И вот тогда-то и начинаются настоящие приключения, как в мире загробном, так и в мире живых, куда душа казненного Артема умудряется сбежать. Превращение в воина, сила свыше, новые друзья, битва с нечистью и многое другое. Только вот что это на самом деле? Реальность? Но какая – объективная, субъективная? А может, виртуальная? Или вообще чей-то сон? Кто ж его знает! Да и важно ли это?

Огромная благодарность моему другу «Сове», без которого этот текст был бы совсем безграмотным.

«Бояться смерти – это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем ее боятся, словно знают наверное, что она – величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество – воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?» Платон.

Камера была маленькой, грязной, но в полумраке это было не очень заметно. Артем лежал на деревянных нарах от стены до стены и смотрел в потолок. Потолок был весь исписан прежними постояльцами: кликуха, статья, срок, обязательные проклятия ментам и клятвы мести. На стенах не напишешь, они покрыты «шубой», зато потолок побеленный. А вот, если зажечь спичку и поднести ее к потолку, а стоя на нарах это просто – потолок низкий, то копотью от пламени очень хорошо рисуются буквы. Это Артем уже выяснил опытным путем.

Сегодня вечер воскресенья и, получается, он в этой камере уже третий день, с полудня пятницы. Почти все камеры сейчас пустые в КПЗ 1 местного райотдела милиции, лишь через три камеры от него сидит какая-то женщина, которая постоянно орет, поет песни и ругается матом. Кажется, цыганка. В понедельник к обеду, говорят, должны привезти этап из областной тюрьмы или, если точнее – следственного изолятора (СИЗО), который пробудет здесь до утра пятницы. Кого-то привезут на следственные мероприятия, кого-то на суд. И тогда, опять же, по слухам, тут будет много народа. Увезут всех обратно в тюрьму в пятницу и, вероятно, как поделился с ним дежурный милиционер и источник всех сведений – смутно знакомый парнишка, вместе с ними увезут и Артема. А пока он третий день один в этой маленькой мрачной камере. И поскольку выходные, и к следователю его ни разу еще не дергали, то времени подумать и вспомнить, как все случилось, было у Артема достаточно.

Первый день, правда, он думать почти не мог, в голове стучала тупым молотком только одна мысль – он убийца, он убил нескольких человек и теперь его расстреляют. Он не мог решить для себя, что страшнее: то, что он убийца или что его расстреляют. Сводило с ума и то и другое. Временами хотелось выть, кричать, биться головой об стену. От одной лишь мысли о том, что родителям, наверное, уже сообщили, что их сын убийца, периодически рождалось желание покончить с собой. Спасало, как ни странно, только ужасное похмелье. В этот четверг они здорово нахрюкались с друзьями по поводу его возвращения из армии. Это был его самый первый день гражданской жизни после двух лет в сапогах, как они там говорили. Первый и, похоже, последний. Даже девчонку не успел попробовать, что особенно обидно ввиду его дальнейшей участи. До армии не получалось, несмотря на огромное желание, так и проходил девственником. Все надежды оставались на долгожданную гражданку, но и здесь, как оказалось, не судьба. И, похоже, это теперь если и не навсегда, то очень надолго.

Похмелье мучило его всю пятницу, несколько раз он даже блевал в молочный бидон, стоявший в углу камеры и играющий роль туалета, точнее – параши. Пора привыкать к местному сленгу, если уж он здесь надолго. К похмелью добавлялась боль во всем теле от утренних побоев. Ему казалось, что у него сотрясение мозга и, может, трещина на ребре. К счастью, впоследствии ни то, ни другое не подтвердилось.

С одной стороны, все это добавляло отчаяния его мыслям, представляло случившееся в самом худшем свете. С другой стороны – не было сил даже на то, чтобы скрутить майку и попробовать повеситься на решетке, чего ему временами до жути хотелось. Он то проваливался в дремоту, заполненную кошмарами, то, очнувшись, попадал в кошмар собственных воспоминаний об утреннем кошмаре. Вспоминать о произошедшем совсем не хотелось, но и не думать об этом он не мог.

***

С утра в четверг Артем проснулся рано – сказалась армейская привычка к распорядку. Но встал не сразу, с удовольствием повалявшись еще в мягкой домашней постели и вдыхая умопомрачительные запахи, доносившиеся с кухни. Потом, после завтрака и разговоров с мамой и отцом, отпросившимися до обеда с работы, после рассматривания вместе с ними его гордости – дембельского альбома, он стал обзванивать друзей. Родители не возражали, зная, что склонности к загулам у Артема пока не проявлялось. Эх, лучше бы они были против! Впрочем, это вряд ли что-то изменило бы в его планах. К его теперешнему глубокому, но слишком запоздалому сожалению.

На дворе стояла середина июня, и их компания решила отправиться на зелёную, за город. Тем более что тут было недалеко, их район и был самой окраиной, а до излюбленного компанией места отдыха пешком минут пятнадцать. Сначала, конечно, зашли в магазин и закупились «белым» – так у них почему-то называли водку, хлебом, консервами, газировкой. Колбасы в магазине не было, но Артем взял из дома – отец в ожидании возвращения сына из армии, сгонял в Москву и забил холодильник колбасой, сосисками с сардельками и прочими дефицитными в их городке деликатесами. СССР образца 1981 года – закат брежневского застоя, как потом назовут это время, и эпоха повального дефицита.

Собралось их двенадцать человек – семеро парней и пять девчонок, все знакомые и почти родные с детства. Ну и началось! Ближе к вечеру Артем помнил события лишь урывками. А закончилось все тем, что с одной из девчонок – Таней, на которую он еще в школе глаз положил, но она тогда его ухаживания проигнорировала, они пошли в какую-то комнату в одном из бараков, в изобилии еще остававшихся в их районе. Вроде бы, Таня говорила, что это комната знакомых, которые куда-то уехали и оставили ей ключи. Но Артем не был в этом уверен, память могла подвести.