«Интересно», – подумал он.

Очень интересно…

В дом Фейрбрайтов он вернулся около десяти вечера. Знал, что рано. Но торопился, как спешат в кино, чтобы не упустить хоть одну секунду рекламы.

Вот бы попкорна сейчас.

Ага, или сосиску в тесте.

Выключайте свет, включайте музыку. Шоу начинается!

День пролетел быстрее, чем думалось. В своей лачуге Броган зажег свечу и принялся укладывать в голове информацию, которую раздобыл нынешним утром. Его немного мучили сексуальные фантазии – сказалось найденное в комоде бельишко, – но в основном мысли крутились вокруг персоны бывшего жениха с фотографии. Броган даже придумал игру – заставить Колетт рассказать, чем тот парень лучше ее нынешнего мужа. Пусть Мартин слушает и хнычет как ребенок. Будет забавно. А когда Броган наиграется, убьет их обоих.

Может, уже сегодня вечером?

Колетт вошла в спальню первой. Примерно в пол-одиннадцатого. Она босиком прошла по ковру. Сняла часы и украшения, положила их на тумбочку. Ненадолго исчезла из поля зрения, затем появилась снова. Включила телевизор. Забормотал местный новостной канал.

– Полиция продолжает поиски Томаса Брогана, разыскиваемого в связи с серией жестоких убийств в районе Мэйхилл. Последние жертвы Брогана, Энн и Эдвард Картеры, были обнаружены мертвыми у себя дома в понедельник вечером…

Из своего укрытия Броган заметил, как Колетт вдруг замерла и прислушалась к телевизору. Он не видел экрана, но, наверное, сейчас показывали его старую фотографию.

И что же получается? Колетт смотрит ему прямо в лицо? Гадает, что таится за пронзительным взглядом? Очарована его хладнокровием и тем, как он бросает вызов общественным устоям? Или напугана, но при этом взволнована, даже взбудоражена тем, что неподалеку разгуливает серийный убийца?

Я ближе, чем ты думаешь, Колетт. Вижу, как расширяются у тебя зрачки и частит на шее пульс. Слышу твое дыхание и мягкий звук, с которым ты размыкаешь губы. Чувствую запах твоих духов. Практически могу дотянуться рукой. Я здесь, Колетт. Настоящий, всего в метре над плоским экраном, куда ты глядишь с таким интересом. Посмотри выше, дай хотя бы знак. Вот и все, что от тебя требуется.

Колетт начала раздеваться. Не отрывая взгляда от телевизора, одну за другой она расстегивала пуговицы на блузке.

Может, это и есть знак? Она намеренно его дразнит?

Броган старался дышать через раз, хотя сердце лихорадочно гоняло кислород по его возбужденному организму. Вот бы сейчас камеру, запечатлеть на память… Но под рукой не было даже мобильного телефона. Оставалось только одно – откладывать в голове каждую мелочь. Однако память – это ненадежно. Совсем как фотографии Колетт: всегда есть детали, яркие и живые, которые поймать не удастся.

Раздевшись до белья, Колетт вдруг вышла из комнаты. Взяла ночную рубашку и, как ни в чем не бывало, скрылась в коридоре.

Броган едва ли не застонал сквозь зубы. Он жаждал разрядки. Милосердной кульминации.

Через минуту зашипел душ. Это было пыткой – представлять, как Колетт намыливается.

Потом она вернулась, одетая в длинную ночную сорочку. По телевизору шла какая-то муть. Колетт выключила ящик и забралась в постель. Однако, вместо того чтобы засыпать, легла на подушку и потянулась за книгой на тумбочке.

Но так ее и не взяла.

Что-то заставило ее забыть про книгу. Броган проследил за ее взглядом.

Она смотрела на комод!

Вот черт! Ты что натворил?

Я? Ничего…

Облажался, да? Оставил улику?

Ничего я не оставлял. Как она вообще могла что-то разглядеть с кровати?

Колетт откинула одеяло и спустила с матраса ноги.

Замерла на секунду, приглядываясь. Потом встала и подошла к комоду.

Черт, черт, черт!

Наклонилась. Просунула руку в узкую щель между комодом и стеной. И что-то вытащила.

Фотографию! Ты уронил фотографию!

Броган опять был готов застонать, только уже по другой причине. Сейчас Колетт заподозрит неладное.

«Не смотри наверх, – велел он ей. – Не связывай увиденное по телевизору с этой фотографией. Не выстраивай между ними мостик».

Колетт по-прежнему задумчиво смотрела на снимок в руке. Она простояла так целую минуту, рассматривая его и о чем-то размышляя. С каждой секундой Броган все отчетливее понимал, что время, отведенное Фейрбрайтам, истекло.

Из коридора донесся шум. Мартин, напевая песенку из рекламы сыра, поднимался по лестнице.

Броган напрягся. Сейчас Колетт покажет фотографию мужу, и они оба задумаются, откуда она там взялась.

Вместо этого Колетт почему-то торопливо открыла верхний ящик и сунула снимок в груду нижнего белья. Мартин вошел в комнату как раз в ту самую секунду, когда она закрывала комод.

– Эти депутаты опять за свое, – сказал он. – Снова один попался на взятке.

– Правда?.. – спросила Колетт, старательно изображая интерес. – Толку-то. Все равно никого не посадят. Этим шишкам все сходит с рук.