Придется его догнать. И не важно, насколько я слаб. Выбора нет. Совсем.

Я заставляю себя бежать, рву быстрее вперед, от усилий горят и ноги, и легкие. Кто бы он ни был, подготовка у него превосходная. Непросто признавать собственное несовершенство, но не могу отрицать: единственная причина, по которой я так далеко зашел, это время суток – ночью стоит столь зловещая тишина, что даже еле слышные звуки кажутся громкими. А тот парень, кто бы он ни был, умеет бегать быстро, по-видимому, без остановок, и практически бесшумно. Если бы мы были в другом месте и в другое время, вряд ли я смог бы его отследить.

Но в связке со мной работают ярость и негодование.

Когда мы вбегаем в плотный, удушающий лесок, я решаю, что очень, очень сильно ненавижу того парня. Лунный свет сюда почти не проникает, и обнаружить беглеца практически невозможно, даже если я подойду достаточно близко. Когда же наше дыхание синхронизируется, а шаги подстраиваются под общий ритм, я понимаю, что нагнал его. Мой соперник, должно быть, тоже это ощущает, потому что я чувствую, как он отрывается, набирая скорость с прытью, внушающей мне священный трепет. Я отдался погоне целиком и полностью, а этот парень, очевидно, просто развлекался. Так, прогуляться вышел.

Черт!

Ничего не остается, как играть нечестно.

Стрелок из меня не ахти, особенно на бегу, особенно по движущейся цели, которую не видно – умоляю, я же не Уорнер, так что сгодится все, даже мой детский план.

Я швыряю пистолет. Изо всей мочи. Вкладываю все оставшиеся силы.

Бросок выходит хороший, добротный. Мне нужно, чтобы он лишь споткнулся. Один-единственный миг, секундное замешательство. Что угодно, что дало бы мне фору.

И когда я слышу резкий, удивленный вдох… то с криком бросаюсь вперед и заваливаю его на землю.

– Какого… черта?

У меня, должно быть, глюки. Уж лучше бы это были глюки.

– Прости меня, прости, боже мой, пожалуйста, прости…

Пытаюсь подняться. Сил встать на ноги почти нет, потому что я бросился вперед на последнем издыхании и практически вырубился. Все же как-то умудряюсь пододвинуться чуть в сторонку. Ощутив кожей влажную траву, вспоминаю, что без рубашки.

Ругаюсь во весь голос.

Хуже точно не будет.

А потом мой мозг за долю секунды догоняет тело, и понимание – осознание – накрывает с такой бешеной силой, что блокирует все остальные мысли. Захлестывает злость, горячая и дикая, и этого достаточно, чтобы я отлетел вверх и в сторону, подальше от нее. Падаю на спину и больно стукаюсь головой о пень.

– Вот су… – обрываю себя злобным криком.

Назира отползает назад.

Она сидит на земле, глаза дикие, волосы, выбившись из-под заколки, растрепались. Никогда не видел ее такой испуганной. Никогда не видел такой скованной. Ее страдальческий взгляд чуть смягчил мою злость.

Правда, всего лишь капельку.

– Ты совсем, что ли, рехнулась? – ору я. – Какого черта тут устроила?

– Господи, мне так жаль. – Она прячет лицо в ладонях.

– Жаль? – Я не перестаю кричать. – Тебе жаль? Я мог тебя убить.

Даже теперь, даже в такой ужасный, невероятный миг у нее хватает наглости посмотреть мне прямо в глаза и заявить:

– Ну это вряд ли.

Вот что прикажете делать с этой женщиной?

Ни единой, черт, мысли.

– Я… я даже не… – сбиваюсь я, пытаясь подобрать слова. – Есть куча причин, по которым тебе надо бежать за билетом в один конец, куда-нибудь на Луну, даже не знаю, с какой начать. – Провожу руками по волосам, горстями зачерпывая пряди. – О чем ты только думала? Зачем… зачем…

Тут до меня доходит. В сердце закрадывается холодное, мерзкое ощущение, и я опускаю руки. Поднимаю на нее взгляд.

– Назира, – тихо спрашиваю я. – Зачем ты прокралась в мою комнату?

Она подтягивает колени к груди. Закрывает глаза. И лишь когда полностью прячет от меня лицо – когда прижимает лоб к коленям – произносит:

– Наверное, это самый неловкий момент за всю мою жизнь. Честно.

Я чуть расслабляюсь. Смотрю на нее в упор, изумленно, растерянно. И злобно… никогда еще не чувствовал себя таким злым.

– Не понимаю.

Она качает головой. Просто качает головой.

– Ты не должен был проснуться. Я думала, ты проспишь всю ночь. Я просто хотела проверить, как ты. Хотела убедиться, что ты в порядке, потому что я во всем виновата и мне было так… так плохо…

Открываю рот. Слова не идут.