Я разговаривал с Тернером, пока Ирис плавала в бассейне в окружении других людей. Как только мы уселись, она не могла усидеть на месте, поэтому мы отпустили ее развлекаться.

Я понимал, что на вечеринках так поступали с детьми, а не с любовниками.

– Ты сказал, что ей двадцать четыре? – спросил Тернер, наблюдая, как она смеется над чем-то, что ей рассказывал какой-то подошедший к ней в воде парень.

Я тоже смотрел, сжав кулаки, так что мне потребовалась минута, чтобы ответить на его вопрос.

– Ага. Двадцать четыре.

– Мне неприятно говорить тебе это, приятель, особенно учитывая, насколько хорошо я знаю тебя и твою правильность, но этой цыпочке нет двадцати четырех.

Это меня отвлекло.

– Я заставил ее показать удостоверение личности; в первый раз, когда привел ее домой.

Тернер долго над этим смеялся.

– Ну, конечно же, ты это сделал.

– Я изучил его. Оно не выглядело фальшивым.

Он еще больше засмеялся, по-настоящему довольный собой.

– Бля, конечно же, ты это сделал. Но как мне неприятно это говорить тоже, но она показала тебе фальшивое удостоверение личности, потому что этой цыпочке нет двадцати четырех. Видимо он был хорошо сделан – раз обманул тебя.

– Я изучил его. Оно выглядело настоящим. Погоди, а сколько ты думаешь ей лет?

– Едва ли совершеннолетняя, вот сколько лет. Определенно не двадцать четыре. Поверь мне. Я в этом эксперт. В этой жизни ты не продвинешься также далеко как я, если не научишься хорошо избегать всяких малолеток. Ты был женат на этой ненормальной половину своей жалкой жизни, поэтому тебе не приходилось беспокоиться об этом.

Мне стало слегка не по себе.

Тернер просто нес бред или мог быть прав?

– Я проверю еще раз.

Краем глаза я заметил, что он пожал плечами.

– Я бы не стал об этом слишком беспокоиться, – размышлял он.

– Почему это? – спросил я.

Ирис, за которой мы оба наблюдали, развернулась и вылезла из воды, промокшая и стоящая перед нами.

– Святые угодники, она чумовая, – благоговейно сказал он. – Ты не преувеличивал. Совсем, блядь.

Я увидел, как голова Тернера повернулась ко мне, и вытянул шею, чтобы встретиться с его смеющимися глазами.

Он прикусил костяшки пальцев, и я почти улыбнулся, а также чуть не врезал ему по зубам.

– Предполагаю, что ей где-то между восемнадцатью и двадцатью, – наконец ответил он. – Ты можешь трахать ее, только не покупай алкоголь.

Он сильно рассмеялся над этим.

Я не находил эту тему смешной.

Ни капельки. Еще одна вещь, о которой стоит беспокоиться.

Я перешел к еще одной щекотливой теме, желая узнать его точку зрения, хотя знал, что мне не понравится его правда по этому поводу.

– Тот парень на Ягуаре высадил ее около моего дома. Она не хотела, чтобы я видел его, но я видел. Он тоже меня видел. Я ему нравлюсь не больше, чем он мне.

Я повернулся, чтобы встретить его внимательный взгляд.

– Такого наше поколение, говорю тебе.

– Твое поколение, – подчеркнул я.

– Ну, я как минимум на семь лет старше твоей Ирис, но в принципе – да. Женщины более любвиобильны. Особенно такие горячие. Ты должен учитывать, сколько вариантов есть у такой девушки. Бьюсь об заклад, все, у кого был пенис, вертелись около нее с пятнадцати лет. Ты когда-нибудь спрашивал ее, сколько у нее партнеров?

Я поморщился.

– Нет. Я не хочу знать. Даже мысли об этом вызывают у меня ярость.

– Что ж, вряд ли тебе это поможет, если учесть, что ты всаживал ей без презерватива. Но тебе правда нужно спросить об этом.

– Поверьте мне, я понимаю, насколько был глуп, но не думаю, что решусь на это.

– Дружище, ты просто сплошные ебаные противоречия, но я не стану бить тебя за это. Она… ух, ее достаточно, чтобы забыть, что у тебя есть мозг, не говоря уже о том, как им пользоваться.

Он был прав.

– Я не могу смириться с мыслью, что она с этим парнем или трахается с кем-нибудь. Я не смогу заснуть ночью, и она не будет говорить о нем.

– Собственнические инстинкты ничем тебе не помогут. Не могу понять, зачем ты это делаешь.

Я изучал его, как будто он был научным экспериментом.

– Хочешь сказать, что у тебя никогда не было собственнических чувств к женщине?

– Никогда. Черт, нет. Что за никчемное чувство. Даже близко нет.

Я покачал головой.