Амара глубоко вздохнула.

— Мне нужно его увидеть.

— И мне нужно убедиться, что это не коснется тебя и нашего ребенка.

Он не понимал. Она нуждалась в мести. Ей нужно было найти, причину.

— Я иду, Данте, — сказала она ему тем же тоном, стоя в его кабинете. — Ты не можешь мне приказывать.

Он склонил голову набок.

— Нет, но я могу приказать своим людям не выпускать тебя из комнаты. Не заставляй меня делать это, но не думай ни секунды, что я этого не сделаю. Я сделаю все ради твоей защиты.

Амара разочарованно стиснула зубы, глядя, как он выходит из кабинета. Он сумасшедший, если думал, что она не доберется до Ксавьера. Ей нужно знать, спросить себя, почему он уничтожил ее, когда она ничего не сделала. Дав ему фору, Амара подождала пятнадцать минут, прежде чем медленно выйти из кабинета, только чтобы увидеть двух охранников у входной двери особняка.

Он, блядь, сделал это.

Стиснув зубы, Амара повернулась, воспользовавшись входом в кухню, о котором его величество, вероятно, не додумался, и убежала на лужайку.

Ночь окутала холм, и охранники патрулировали территорию, бросая на нее любопытные взгляды, когда она шла к тренировочному центру в богемном платье, скрывавшем ее живот.

Двое охранников остановили ее.

— Вы не можете войти, мэм.

Амара улыбнулась им, показывая свой телефон.

— Данте забыл свой телефон в спальне, и он буквально завален звонками. Так поздно ночью, должно быть звонки срочные. Если бы я была на твоём месте, я бы пропустила, чтобы отдать Данте телефон и вернуться обратно в дом. Знаешь, он бы очень рассердился, если это важные звонки.

Ребята в нерешительности переглянулись.

Амара добавила еще.

— Честно говоря, как вы думаете, что мне там делать, джентльмены? Поднимать тяжести в полночь?

Один из парней кивнул.

— Пять минут, мэм.

Амара одарила его ослепительной улыбкой и проскользнула внутрь.

Хотя сами по себе они не объявили о своей помолвке, люди не были идиотами. Даже если у нее не было гигантского зеленого камня на пальце и у него тоже, подготовка к свадьбе и тот факт, что она взяла на себя домашнее хозяйство после того, как Кьяра уехала сразу после смерти Лео, люди знали, что она станет хозяйкой особняка, и поэтому начали вести себя с ней с уважением, которого требовал этот титул.

Это первый раз, когда она вошла в учебный центр.

На основании всего, что она слышала об этом в детстве, она представляла себе подземелья и камеры пыток, а не самые современные сооружения, боксерский ринг, фитнес-центр, оружие, запертое за стеклянными шкафами в это время ночи. Амара провела последние несколько часов, готовясь к этой конфронтации с мужчиной, которого она никогда не встречала, но чья кровь текла по ее венам, и она не собиралась отказываться, как ребенок, который не знал, что для нее хорошо.

Из того, что однажды сказал ей Данте, она знала, что комната для допросов находится в подвале. Направившись вправо, она открыла единственную дверь и спустилась по ступенькам тренировочного центра в подвал. Пространство медленно появилось в поле зрения вместе с людьми. Вин стоял в углу комнаты, а Данте сидел в кресле напротив другого мужчины.

Все взгляды обратились на нее, когда она вошла.

Данте замешкался, и его охватила яркая вспышка раздражения и гнева, но Амара подняла подбородок, заставляя его сказать. Вена сбоку на его шее вздулась, но он молчал.

Амара почувствовала, как ее накатила спокойная волна силы. Это было ради нее, ради дочки, ради мира, в который она ее приводила. Хотя их мир никогда не будет хорошим, чистым и спокойным, она может внести свой вклад в его улучшение. Она так много пережила, что смогла справиться с этим противостоянием.

Ощущение безмолвного присутствия Данте придало ей силы. Он всегда так поступал, с того дня, когда оказался у ее больничной койки, до того момента, когда он разозлился на нее, он делал ее сильнее, заставлял чувствовать себя в большей безопасности, заставлял ощущать поддержку. Он был одной из главных причин, по которой она была такой же здравомыслящей, как и он, что она держалась за жизнь, несмотря на худшую из своих травм, которые она вылечила. Он называл ее своим маяком, но он всегда был ее маяком, стойко выдерживая самые ужасные штормовые ночи, освещая темноту, давая ей понять, что берег близок.

Подвал больше походил на темницу, которую она себе представляла, темный, сырой и убогий. Стены были тускло-серыми, высокий потолок поддерживался каменными колоннами, желтые лампочки висели через каждые два фута, придавая месту жалкое сияние.

Вин стоял в углу, с твердым лицом, скрестив руки на груди, — у стола с несколькими видами оружия, что у Амары скрутило живот.

Амара перевела взгляд с них на мужчину, который сидел на стуле посередине, связанный и смотрел на них всех. Чисто выбритый, хорошо одетый, лысый мужчина в очках в роговой оправе. Тот самый мужчина, фото которого ее похититель показал ей по телефону много лет назад. Ее отец.