Мама Ореста вернулась с небольшим глиняным горшочком в руках. Из земли торчали светло-зеленые словно изрезанные листочки.

– Это растение называется «цветок здоровья доктора Вестерлунда» [6] , – сказала она. – Тщательно ухаживай за ним. Его энергия поможет тебе.

– Спасибо, спасибо, очень мило, – машинально проговорил папа, осторожно беря запачканный землей горшок.

Даже не знаю, сказал ли он что-то еще, потому что как раз в этот момент Электра сунула мне в руку новое яйцо, на этот раз целое. Однако сейчас мне точно было не до нее.

Больше всего я боялась, что мама Ореста начнет беседовать с папой о реинкарнации, толковании снов или чём-то еще из того, что написано на табличке возле их двери, потому что тогда мне, наверное, больше не разрешат сюда ходить. Видимо, Орест подумал о том же самом, так как он глубоко вздохнул. Схватив виолончель, я подошла к папе и взяла его за рукав.

– Папа, пошли домой, – сказала я. – Нам ведь пора ужинать. И мама скоро вернется! – Мне хотелось поскорее увести его, пока не случилось еще чего- нибудь странного. – Пойдем домой.

– Да-да, – рассеянно ответил папа. Он был так сосредоточен на разговоре, что едва обратил на меня внимание.

– Нам пора идти. Увидимся в другой день! Как приятно, что вы сюда переехали. Очень-очень здорово!

Он кивал, улыбался и всячески проявлял свое расположение, пока я толкала его мимо стеклянного шара в саду Ореста, вокруг дома и в сторону нашей двери.

Когда мы с папой вышли из сада, я бросила взгляд через плечо. Орест и его мама, похожая на эльфийку, стояли и смотрели нам вслед. Орест – стиснув зубы, мама – мило улыбаясь. Электра махала нам ручкой.

Мы ни словом не обмолвились по поводу Ореста и его мамы, пока не перешли улицу. Но тут папа сказал:

– Они немного необычные…

Затем продолжил:

– Но, ясное дело, необычное не обязательно должно быть плохим. Не всегда всё так, как мы привыкли.

Я не ослышалась? Это говорит мой папа? Я покосилась на него, но папа выглядел всё так же серо и скучно, как всегда.

Когда мы вернулись домой, он поставил «цветок здоровья» на окно и аккуратно полил его. Я пошла в свою комнату и достала из футляра виолончель. На репетициях с Александрой у нас получалось хорошо, но не блестяще. До летнего концерта в школе культуры оставался всего месяц.

Александра очень нервничала – она никогда раньше не участвовала в концерте на сцене. Я повторяла трудные места в пьесе до тех пор, пока мама не пришла с работы.

Разумеется, мама первым делом спросила, что это за цветок, стоящий на подоконнике в кухне.

И, само собой, папа рассказал, что цветок ему подарила мама Ореста, Мона.

И, разумеется, мама продолжила расспрашивать.

– А чем она занимается? – спросила она.

– Мне кажется, у нее терапевтическая консультация, – уклончиво ответил папа. – Лечение и всё такое. Она повесила возле двери табличку. Гелио… что-то там.

– Ах вот как! Тогда, может быть, мне стоит сходить к ней со своей шеей, – сказала мама и повертела головой влево-вправо. От постоянного сидения за компьютером у нее болит шея.

– Да нет, это больше похоже на альтернативную медицину, – произнес папа. – Гороскопы и всё такое.

Вид у мамы сделался скептический.

– Ты знаешь, что там такое, Малин? – обратилась она ко мне. – Ты ведь была у них дома, правда? Разве ее сын не в твоем классе? У него еще такое странное имя.

Я кивнула. А потом пожала плечами. На самом деле я понятия не имею, чем занимается Мона.

Раньше жизнь на нашей улице была такой упорядоченной. В каждом доме, кроме нашего, – пенсионеры: воспитатели на пенсии, пожилые строители, чета учителей преклонного возраста, инженер почтенных лет… Еще два инженера не на пенсии живут в нашем доме: один занимается программированием (мама), а другой руководит проектами (папа). И у них есть прекрасно воспитанный ребенок (я).

Планировалось так, что мама и папа будут работать, ухаживая попеременно за мной и домом, пока тоже не выйдут на пенсию. Но получилось совсем иначе.

Сначала папа работал так много, что его почти никогда не было дома, затем у него была остановка сердца и он чуть не умер – и опять его не было дома, потом он целую вечность пролежал в больнице и его снова не было дома, а теперь ему установили на сердце кардиостимулятор, и сейчас он дома постоянно.

Разговоры о работе Моны создали странную гнетущую атмосферу, которую папа попытался разрядить, сказав:

– По крайней мере, она производит приятное впечатление.