Успокоилась я только тогда, когда входная дверь стала открываться. Подбежала к Давиду. Я, конечно, знала, что Лекс ничего ему уже не сделает. Но сердце-то всё равно билось словно раненая птица. Глеб подбежал к нему следом. Кристина была, как всегда, насторожена.

– Привет, моя красавица. Как ты у меня? Всё хорошо?
– я кивнула, а Давид обнял меня и прижал к себе. И я, как дурочка, расплакалась. Гормоны в действии.
– Ну, что ты, моя любимая. – Привет, Глеб, Кристина, - сказал он детям, подхватил меня на руки и понёс к дивану.

– Ей, я же тяжелая!

– Нет, ты моя куколка, пушиночка.
– Сцеловывал слезинки. Одной рукой он обнимал меня. А другая гладила уже появившийся животик.

– Пап, а мама плакала. И опять плачет.
– От заботы сыночка я опять разрыдалась. Да ещё и Давида назвал папой. Совсем я расчувствовалась. Нельзя при детях так нюни распускать. Расклеилась я что-то основательно.
– Мам, не плачь. Мы тебя в обиду не дадим.
– Кристина тоже прижалась ко мне вслед за Глебом, только с другого бока, и тихо всхлипывала.

– Дети, вы идите поиграете, а мы с мамой пойдем в ванну умываться. Она сейчас успокоится, обещаю. А потом пойдём ужинать.

– Хорошо, - сказал серьезно мой сын.
– Идем, Кристин. Ну, отпусти маму. Папа же сказал, что маме поможет.
– Мелочь убежала играть. Но прежде я получила поцелуй от малышки. Она очень мало разговаривала. Чаще девочка просто жестами показывала, что хотела.

– Да, я вот хотел спросить у тебя, а ты знала, что Кравчук тебе не чужой человек? - Он серьезно посмотрел на меня. Я кивнула, так как говорить совсем не могла.

– Я знаю, что он мой отец. Теперь не могу понять, что мне делать с этой информацией. - выговорила я через какое-то время, продолжая тихо заливать слезами рубашку Давида.

– Нам необходимо, чтоб он признал тебя дочерью документально. Иначе Кристину будет сложно удочерить, - сказал мне на ушко тихо Давид, обжигая своими губами.

– А мы можем с ним не встречаться?
– Мне не хотелось бы с ним видеться. Я всё равно его не могла простить, что он не познакомился со мной раньше.

– Конечно, мы всё сделаем через юристов. Не переживай, моя родная. Перестань только замачивать мою рубашку, - сказал Давид шутя. Его руки продолжали гладить меня и дарили мне умиротворение. А я обнимала моего любимого за шею и вдыхала запах его парфюма. Моего будущего мужа. Развод с Кошкиным уже почти состоялся.

Омрачало это радостное для меня событие только то, что Алан со своим другом определили, что у малого опухоль начала активно расти. Я пыталась лечить своим даром Глеба, как меня во снах учила бабуля. Но скорей всего из-за беременности у меня ничего не получалось. Владимир Антонович сказал, что нам надо выбрать, где лечить сына: либо Израиль, либо Германия.

Давид снова подхватил меня на руки. И понес в ванную, где нас накрыло страстью. Он стал меня утешать, а я завелась не на шутку. И нас повело. Моя кожа покрывалась мурашками. Мои руки поглаживали такие тугие мышцы любимого. Мне хотелось большего. Вот это меня туда-сюда эмоционально качает.

– Девочка моя, - между поцелуями в шею говорил Давид.
– Как же я тебя люблю. И нашу малышку тоже.
– Он снова и снова дарил нежность своими прикосновениями, поцелуями, словами и взглядом, от которого внутри все трепетало от счастья. Он поглаживал мой еле заметный животик, а я расплывалась лужицей от его ласк. Как это было не похоже на мою первую беременность. И то, как вел себя со мной Святослав. В сердце поселилась горечь. Но сильные руки Давида разгоняли мои страхи. А его губы ловили каждый мой стон и вселяли в меня уверенности. Мы не одни. Мой любимый мужчина, он рядом. Я целовала его в ответ. В голове крутилась песня “Нежность”. Как же сладко. Я любима. Он мой. Я его. Рядом. Оказывается вот она, любовь.

– И я люблю тебя, спасибо тебе , что ты подарил мне счастье.
– Я целовала его всего и мне было мало, но...
– Пойдем детей накормим. А то прибегут ещё и увидят наш растрёпанный вид.
– Мы поправили друг на друге одежду и прошли в кухню. Стали накрывать на стол. Но для меня это стало тяжким испытанием. Так как Давид все время меня целовал: то в шею, то в в губы. И всё время улыбался. Я и сама смогла наконец расслабиться.

 – Зови нашу мелочь. Кушать будем, - сказал я любимому.

– А что у нас на обед?

– Как что, милый? Блюдо из грузинской кухни.

– Хачапури? Чахохбили? Лобио? Ты же знаешь, что я это люблю. Почти национальные блюда.

– Неа, сладкий мой, - и тихонько ему сказала.
– Анекдоты же знаешь? Здесь прям в тему.

– И какой анекдот?

– Блюдо называется жричёдали.

– Стрекоза ты моя любимая. Люблю тебя.

– Милый, прекращай. Нас могут дети увидеть.

– Хорошо, уговорила, любимая.

– Мам, пап, Глебу плохо стало.
– На кухню влетела перепуганная Кристина.