Шрифт:
Необычная, очень интересная девчонка, занозой засела между ребер.
Шамиль хмуро прогнал наваждение.
– Надо просто пожрать,- буркнул сам себе и размашистым шагом вернулся в дом.
Глава 6
Милена Ксавье.
Прошло несколько дней после разнузданной ночи, полной греха. Воспоминания терзали меня круглосуточно, но особенно в кошмарах. Огромный верзила. Черный мустанг, преследовал в иллюзорной реальности.
Некоторые сны были совсем пошлые. В них я могла отчетливо рассмотреть крупный тяжелый член, с выпуклой головкой и вздувшимися венами. Так отчетливо, будто наяву.
И то, что Шамиль Юсупов делал со мной своей дубиной, пробуждало во мне такое мощное возбуждение, что я вскидывалась среди ночи с мокрыми трусами.
Хорошо, что со мной спал любимый сын. Я сразу обнимала и прижимала его к себе, стараясь успокоить свое сердце и отогнать пошлые мысли.
В этот день я встала раньше своих мужчин, приготовила сытный завтрак. Затем проснулся отец и сделал с Богданом сонную зарядку. Сынок нехотя поднимал ручки, приседал и прыгал.
– Папуль, ты сегодня вернешься как обычно, в семь?- спросила я, когда мужчина вошел в кухню и уселся за стол.
– Да, ты ведь знаешь в офисе накопилось куча дел, скоро проверка,- он взял чашку с кофе и осторожно отпил,- Виолета звонила. Они с бабушкой хотели чтоб ты приехала. Все таки в саду уже скоро каникулы. А они скучают.
Папа посмотрел на меня вопросительно, и его доброе лицо в мелкой паутине морщин и с коротко остриженными седыми волосами, выжидающе замерло.
– Да, мама мне тоже звонила.
Обычно я отказывалась ехать в Сюрен к ним. После того, как мама нас оставила прошло больше десяти лет, но я никак не могла простить ее.
Но в этот раз я действительно задумалась. А почему бы и нет.
Тем более в свете прошлых событий, мне просто необходима реабилитация и смена декораций. К тому же я люблю Францию. Из Сюрена до центра Парижа рукой подать.
– Может мы с Богданом и поедим,- задумчиво проговорила я,- Пап, а давай с нами? Ты ведь тоже скучаешь по маме?
Мой милый папочка оказался однолюб. И очень тяжело пережил расставание с любимой женщиной. До сих пор не может найти себе постоянную спутницу жизни.
Отец тяжело вздохнул.
– Так, пора на работу. В моем возрасте опаздывать опасно, сразу найдут молодого и перспективного на замену,- усмехнулся он, уходя от темы.
– Не прибедняйся. Тебе всего сорок девять. Самый разгар сил и бодрости. И выглядишь ты получше многих тридцатилетних мужчин с двумя подбородками и пузиком. Ты у меня спортсмен, красавец,- я подошла и чмокнула его в щеку.
Богдан вбежал в кухню. Одет в спортивный костюм с зеленым криппером из Майнкрафта, умыт и причесан. Хоть сыну и шесть лет, но он уже смотрит за собой сам. Мой папа строгий и справедливый учитель, объяснил ему, что мужчина не должен просить маму подмываться - одеваться. И эта самостоятельность сына очень облегчила мне жизнь.
Пока еще есть сад, то я могу отводить его в него и работать. Заниматься в своей студии, обучать детей и взрослых рисованию акриловыми и маслянными красками.
Когда Богдан болел, то от безысходности я вынуждена былы просить сидеть с ним пару часов Стеллу с Димой. Но теперь я эту продажную стерву не подпущу к сыну и на километр. А бывший муж в очередной непросыхаемой экспедиции. Снова в запое. Поэтому я нервничала, надо бы найти няню. Но средства не позволяют шиковать.
Я отпила глоток свежесваренного кофе, помахала папе рукой на прощание.
Жизнь у меня еще та сказка.
Муж изменил с соседкой и перешел жить рядом в ее квартиру. Я продолжила с ними общаться, и осталась в сносных отношениях. А Стелла, единственная женщина, которую я простила и подпустила обратно к себе, оказалась одновременно и предательницей, и проституткой, и моей личной сутенершей. И терновый венец моих неудач - здоровенный мужик, амбал, извалявший меня в похоти и пропитавший своей спермой насквозь - Шамиль Юсупов, принял меня за продажную девку.
Весело...
День прошел без происшествий, я отвела сына на занятия и поехала в свою мастерскую. Пока ждала группу на час дня, разложила краски, вымыла кисти, пододвинула к себе мольберт.
Творческая душа и вихрь пережитых эмоций требовали реализации. Я макнула тонкую кисть в черную краску и сделала первый мазок по холсту. Полукруглый и небольшой. Рядом второй. Увлеклась и, вскоре, на меня смотрели большие угольные глаза под тяжелыми веками.
Тонкими рваными штрихами я набросала брови. Провела изогнутую линию носа. Рука дрогнула, когда кисть начала выводить чувственные полные губы. Воспоминания, как сладко и греховно они порхали по моей оголенной коже заставили смутиться. Я быстро отодвинула мольберт к стенке, чтоб эти роковые глаза не жгли во мне дыры немым укором.